Ворожебник.
И, стало быть, силы детской, пусть и такой лучистой, не хватит отвести тому глаза...
Она укрылась покрывалом лоскутным, что пахло тканью слежавшейся, и глубоко вздохнула. Это поначалу печь казалась ей широкой. А как легли рядом, то и оказалось, что места свободного едва хватает.
И снова близко к Святу - так, что сон в руку нейдет. А сердце колотится, будя воспоминания о поцелуе. И надежда вспыхивает, тут же робко угасая... это ж если бы в другой раз такое приключилось, уж она-то и не дурила от страха. А так...
Вот только сон не шел к девке не только по-за мыслями о друге. Ей все вспоминалась ночь минувшая. Дорога лесная. И малец, что глядит в пустоту.
А ведь и она-то пыталась разобрать, что сталось позади. Да только ничего не выходило. Будто бы мешало что.
Дорога узкая, что возвращалась к Лесным Землям, словно бы задернута пеленою темной. Плотной, отчего сам воздух кажется густым. Виной тому все страх, конечно. Потому как ее, девку дурную, напугать легко. И Ворожебник, что идет по следу, - напоминаньем в голове: тебе не спастись, Заринка...
А вот и сейчас, среди темного леса, ей по-прежнему неспокойно, тревожно. Но как только рука Свята ложится на спину, мысли те обрываются:
- Спи, - шепот друга спокойный. И дыхание ровное: - тебе силы нужны. Не бойся.
Ладонь Свята, горячая и живая, ложится поначалу бережно, осторожно. Готовая вспорхнуть, если она, Заринка, дернет плечом. И девка замирает, отчего пальцы друга обжигают ее теплом желанным, а затем, дрогнув, движутся легко по спине.
И ласка та дивной выходит. Зарка вспоминает, как в детстве так гладил свою дочь купец, возвращаясь с Пыльного Тракта. И тогда, присев у сенника, тоже вот ласкал ее. А она засыпала.
И, стало быть, сейчас тоже заснуть можно, потому как снова ладонь, в которой - тепло. И глаза смыкаются сами собою.
Свят понимал, что после той ночи, когда он целовал Зарину, меж ними повисло неловкое молчание. И, как ни старались они, а всякий раз, когда глаза встречались, оба спешили тут же отвести взор. Глупо это. Взрослые уже. И, раз сталось такое, то принять это можно - все ж таки, не полюбству поддались...
Да и тепла родного не хватало ни одному, ни другому - все, что дорого, осталось позади. А впереди их ждала одна неизвестность. И, стало быть, никому не дано было знать, вернутся ли они в родные земли, к семьям, или голову сложат здесь, средь чужаков. И тогда капля тепла - не грех.
Свят стал обережно гладить девку по спине, словно бы дитя малое. Помнится, Нежег любил вот так. Значит, и ей понравится.