— Можно помыться? — весело спросил отец.
— Можно, вода ждет, — ответил рабочий, похожий на китайца.
— Добре, — сказал отец, — а ты, Ваня, покарауль здесь.
— Будь спокоен…
Отец взял у рабочего каганец, и мы стали пробираться по каменному коридору. Отец открыл деревянную, разбухшую от сырости тяжелую дверь, и мы очутились в темном каземате. В углу стоял цементный ящик, а в него из железной трубки капала вода.
— Ну, здравствуй, товарищ Богдан, — услышал я во тьме чей-то басовитый голос и в свете каганца увидел незнакомое чернобородое лицо.
«Черт, ей-богу, черт!» — подумал я и спрятался за отца. А он и не собирался пугаться и даже весело потряс руку незнакомцу, здороваясь с ним.
— Заждались тебя, товарищ Митяй. Очень рады, что ты появился.
— Патруль выставлен?
— Есть… Раздевайся, сынок, не бойся, это хороший дядя. Вот тебе мыло, скидывай рубашку. — Отец повернул в стене какую-то ручку, и в ящик из железной трубки с шумом ударила струя воды. — Мойся, сынок, а я поговорю с дядей.
И откуда принесло этого чернобородого? Делает вид, будто знакомый, а сам даже не знает, как зовут отца. «Богдан»… Еще Иваном назови…
Я разделся и нехотя, как в пропасть, полез в воду. Лучше бы мне не приходить на завод. Когда я теперь доберусь к Ваське?
Отец присел на край ванны и стал разговаривать с незнакомым человеком.
— ЦК партии прислал меня к вам, чтобы восстановить разгромленный комитет. За мной слежка от самого Луганска. Если арестуют, придется тебе, товарищ Богдан, взять на себя партийное руководство. Я сейчас дам явки…
— Мойся, мойся, сынок, — сказал отец и загородил спиной незнакомца.
Я ничего не понял из их разговора и начал плескаться. Вода была теплая. Мыло я забросил и начал нырять, заткнув пальцами уши и нос.
Отец и незнакомец стали прощаться. Чернобородый поглядел на меня и усмехнулся:
— А нырять ты не умеешь.
— А ты? — спросил я.
— Еще как!..
Отец погладил меня по мокрой голове и сказал:
— Сорванец растет.
— Ладно, в другой раз встретимся, научу тебя нырять, — сказал чернобородый, — далеко будешь нырять…
— Как далеко?
— Здесь нырнешь, а в Петрограде вынырнешь! — И они оба рассмеялись.
Отец проводил незнакомца до двери и вернулся:
— Вылезай.
— Подожди, я еще не накупался.
— Вылезай, а то мне на работу пора.
Отец вытащил меня из ванны. Я дрожал от холода. Он кое-как вытер меня рубахой, натянул на мокрое тело штаны.
Прежней дорогой мы выбрались наверх. Там уже никого не было: ни китайца, ни чернобородого.
Мы вернулись в цех. Отец поспешно доел обед, а я захватил пустой судок и заторопился к Ваське. На прощание я взял теплую гайку и опустил ее за пазуху.