Разрумянившаяся Сонька сидела в просторных сенях на скамье и, закатав зеленую юбку, натягивала белые чулки. Они с трудом налезали на загорелые толстые ноги.
Сонька всего на год была старше Шуры, но она считала себя барышней, бегала на вечеринки и уже засматривалась не на первого парня.
Шура присела возле приятельницы, стала ей помогать.
— Соня, родненькая, возьмешь меня, а?
— Тс-с-с!.. — Девочка заговорщически кивнула на дверь, ведущую в комнату.
В горнице усердно прихорашивались мать и бабка, отталкивая одна другую от большого зеркала.
— У тебя ведь белых чулок нету, — прошептала Сонька. Она натянула еще и шерстяные белые носки, край которых кокетливо отвернула, сунула ноги в полотняные тапочки и стала их натирать мелом. — А барышням без чулок нельзя. Сразу заметят, что мужичка.
Бросив мел, достала зеркальце и уставила в него конопатый нос.
Во дворе заревели коровы: одна чесалась о столб, так что ворота шатались, другая добралась до кучи тыкв.
— Сонька, стерва-а… — крикнула мать из горницы.
Сонька побежала привязать коров, а Шура схватила мел и провела по своей тонкой ноге. Осталась белая полоса. Тогда девочка принялась натирать ноги мелом.
Сонька даже руками всплеснула.
— Ты где это чулки достала?.. Тю, да это же мелом!.. Ты гляди — и незаметно!.. Пойдем!
На площади гремел армавирский оркестр, казаки танцевали «Наурскую». Возле школы среди офицеров и дам возвышалась фигура Сергеева. Черная папаха бухарской смушки оттеняла белое суровое лицо. Шура услышала его резкие слова:
— Моя цель — уничтожить в Попутной всех хохлов и раздавить большевистскую стаю в степи.
Дамы восхищенно ахали, играя глазами. Есаул поправлял георгиевский крест на темно-синей, расшитой серебряным позументом черкеске и обеспокоенно рассматривал женские лица.
Сонька заигрывающе поздоровалась с рыжим урядником, который торчал в проходе, и, задев его своими острыми грудками, протащила Шуру в зал. В тусклом свете ламп здесь с серьезным видом плыли по кругу пары.
Девочки тоже вклинились в насыщенный дешевенькой парфюмерией поток, который двигался в одном направлении.
— Осторожнее ступай, — шептала на ухо Сонька. — После тебя остаются следы: мел осыпается.
Впереди бравый армавирский хорунжий в сиреневой черкеске бережно поддерживал полную даму и, плотоядно поглядывая на ее пышную грудь, высокомерно изрекал приговор попутнинским партизанам:
— Послезавтра на рассвете, сударыня, мы захватим Кузьминское, порубаем красных… Внезапное нападение — это смерть для большевиков. Освободим ваш хуторок. Тогда, надеюсь, мадам, вы пригласите…