— А где бандиты?
— Ушли, дочка…
Раиска быстро налила в миску теплой воды из чугуна, и пока отец дополз до разграбленной, оголенной горницы, девочка успела обмыть раны матери, смазать их йодом и перевязать чистыми полотняными рушниками. Она не спала всю ночь — ухаживала за матерью, скребла пол, прибирала комнаты, чтобы никто не заметил беспорядка и обнищания.
И в самом деле, когда уже на рассвете заявился угрюмый Козликин, он долго осматривался, недоумевая. Только голые стены подтверждали недавний погром. Козликин пришел в ярость: он сам давно метил на сундук Соломахи, и вот — подумать только! — его опередили… Сердито заглянул в сундук — пусто, гулко стукнула крышка; хлопнул дверцами опустошенного шкафа. Тут Григорий Григорьевич вытащил из-под подушки серебряный портсигар работы полтавских мастеров и, насмешливо улыбаясь, подал Козликину.
Полковник деловито подбросил его на ладони, определяя ценность вещи, сунул в карман и ушел.
А Раиска уже договаривалась с дедом Адаменко. Этот седой, с приветливым лицом казак собирался в Невинномысскую продавать картофель на ярмарке, и Раиска просила его увезти сестер. На семейном совете решили, что лучше им перебраться на Ставропольщину, к родственникам.
Ночью провела Лиду и Валю камышами, зарослями тальника к Урупу, перевезла на неустойчивой лодочке и вывела к кургану. Сестры послушно шли за своим проводником — за этой еще недавно шаловливой девчушкой, которой можно было дать подзатыльник, надрать уши. А теперь многое зависело от смышлености Раиски.
Ожидали в неубранной кукурузе. Неожиданно удалил мороз, мокрые стебли промерзли и от прикосновения к ним гремели, как железо. Девушки сидели, не шевелясь, и вскоре закоченели.
На рассвете затарахтела мажара, послышалось условное покашливание.
Дед Адаменко быстро уложил девушек на дно телеги, привалил сверху мешками с картофелем.
— Ничего, вы девчата крепкие, — успокаивал он. — Ну, с богом!
Мажара заскрипела, а Раиска исчезла в будыльях кукурузы. И как раз вовремя: из Воскресенки — от ветряков — деда догонял казачий дозор.
— Куда, старое лубье, прешь?
— На ярмарку, сынки.
Казаки саблями потыкали мешки.
— Езжай… Назад без магарыча не пропустим.
Раиска торопилась домой. Там в горячке лежала мать. И отец и мать, оба теперь нуждались в ее уходе, надо стряпать, стирать белье, бегать к Тане…
Не замечала девочка, что у нее на переносице уже давно прорезалась глубокая морщинка.