Таня Соломаха (Плачинда) - страница 36
А из станицы неслась страшная весть… Она трепетала на пике всадника красным флажком, от которого катилась волна отчаяния. Все вдруг умолкло, замерло. Как молния, пронзило каждого:
— Война!
— Слышите, люди? Война!!.
Увяли женские руки…
Гремела война; беднота уходила на фронт; простились с Таней Назар Шпилько, Иван Богдан, сосед Ничик, братья Шейко и незаменимый Микола из «Наталки Полтавки» — весельчак Тритенко.
Омытые материнскими слезами, провожаемые неистовыми криками молодиц, красивой рысью выносились за станицу казаки.
Иногородние, назначенные в пластунские полки, тянулись на повозках. Далеко в степь бежали за новобранцами женщины и дети.
Но оставлять родные жилища тяжелее всех казацкой голытьбе. В свое время станичная община приобрела им — неимущим — лошадей, оружие, амуницию, и теперь семьи бедняков до самой смерти будут отрабатывать за ту острую саблю и норовистого гнедка. Но кто просил покупать, кто просил посылать орла сизокрылого на разбой? Погнали в огонь кормильца, защитника, и за это еще отрабатывай! Где же правда на свете?!
А на площади, муштруя молодежь, есаул Сергеев захлебывался от воинственного пыла.
— Что от казака требуется? Лихость! Слышите? Лихость и жестокость! От казака удара ждут! Страшного удара по черепу!
И, указывая саблей на глиняное чучело немца, Петер надрывался, перекрывая женский гвалт:
— Сотня-а-а!.. Справа-а по одному…
…Перед отправкой на фронт пришел Петро Шейко из Армавира. В тот же солнечный, праздничный день, наполненный ароматом спелых яблок, Петро обвенчался с пышноволосой Зинкой Винниченко. Зинка — казачка из бедной семьи. Ее убогая белая хатенка — за самой Канавой (так богатеи назвали овражек, который отделял землянки и лачуги от станицы). Кудрявый садик Винниченков упирается прямо в мелководную речушку Бей-Мурза-Чукрак, которая впадает в Уруп. Никто никогда не мог толком сосчитать, сколько же детей у Винниченков; целый выводок белозубых, миловидных живчиков носился по улице, купался в пыли. Но Зинку — приветливую, тихую — все знали, любили и жалели: ведь с детских лет она у Сергеевых на побегушках. Уважали станичники и своего богатыря — «иногороднего» Петра. Поэтому на свадьбу сошлась почти вся станица, кроме, конечно, богатеев. Родственники понанесли зажаренных баранов, раки в бутылях, разостлали рядна во дворе вблизи кустов любистка и мяты и крикнули молодым: «А бодай на вас добра годына да грошей торбына…»
И запечалились было поначалу: «Яка ж то, людоньки, годына стережет на нас?..» «Пыйте, люды!» — кричала маленькая шустрая Винниченчиха, которая по всем признакам должна была святой стать — столько добра сотворила она за свою жизнь… Хата сотрясалась от гопака, а во дворе и в саду пиликали скрипки.