Найдек тщательно погасил папиросу.
— А эшелон все же ушел, товарищи… Поступок героический. Самопожертвование, но эшелон ушел, и новобранцы уже перебиты…
«Эшелон ушел, — шепчет Иванко, — так и я — избил Сергеева, а он живет, пьет людскую кровь. Не то, не так надо!..»
— Партия большевиков, — продолжал Найдек, — призывает пробуждать сознательность широких трудящихся масс, вести большую агитационную работу. Лишь в этом случае солдаты повернут штыки против эксплуататоров.
«Ага, вот оно что!.. Агитировать… Как же агитировать и кого? Вот если бы мне… Как жаль, что здесь нет Тани. Как бы она взялась! Мы вместе…»
— Продолжительное время мы не получали листовок и газет, потому что нашего путиловца Клима арестовали. К счастью, никаких улик нет — долго он сидеть не будет, но когда и выпустят, тут ему оставаться невозможно…
— А как с нашей типографией? — спросил кто-то.
— Уже наладили, товарищи. Завтра отпечатаем первые прокламации.
— Замечательно! — тихо воскликнул Ничипор Травянко. — В таком случае — за работу, друзья!
Ничипор возбужденно поглядывал на всех, глаза его горели:
— Особенно — среди солдат. Ведь через наш Киев проходят десятки эшелонов. Стоянка — полчаса. Сколько сделать можно!..
«О чем он говорит? — думал Иванко. — Устраивать митинги? Не разрешат… Портить паровозы? Тоже толку мало…»
Найдек неожиданно посмотрел на Иванко.
— Наш Ваня, товарищи, политически еще не грамотен, он совсем не знаком с марксизмом. Но сердце его пылает ненавистью.
— Да! — подтвердил Травянко. — Иванке можно дать поручение.
— Но какое? — спросил Найдек.
Иванко не ощущал: сидит он или висит в воздухе. Покраснел как рак. Растерянно поглядывал то на свои крепкие руки, то на схему поршня на стене. Рядом горячо дышал Ничипор.
— А не подойдет ли мой вариант?
Все повернулись к Патлаху.
— Ну-ка, скажи, Микола.
Товарищи уважали этого спокойного, рассудительного и смелого слесаря. Через два года он возглавит восстание шеститысячного рабочего коллектива. А сейчас, улыбаясь уголками рта, он говорит:
— На вокзале ночью можно продавать, скажем, булочки, заворачивая их в листовки или в газету.
— Вот голова! — загудели деповские. — Хорошо придумал!
— Молодой орленок, а выше старого летает!
— Тем более, что Иванко шпики не знают.
— Но надо остерегаться, Ваня, офицеров и вольноопределяющихся.
— Да-да, верно. А солдату, Иванко, скажешь просто: «На, служивый, прочитай».
…Теперь после работы Иванко встречался в Солдатском урочище с Ничипором, получал у него корзину с булочками и листовки. Потом отправлялся на вокзал.
Жандармы постоянно разгоняли торговок и бублейниц, поэтому Иванко занимал глухой закоулок возле кипятильника. Отсюда было близко к забору, тут как раз толпились солдаты — прибегали за кипятком. Место, можно сказать, безопасное: офицер или «вольноопределяющийся» с чайником не прибежит. Вот Иванко украдкой и покрикивал: