Помещичью землю начали делить между бедняками.
Ленинский декрет претворялся в жизнь.
Сбылась вековечная мечта батраков — они становились хозяевами земли.
Но в темных горных ущельях притаились помещичьи гарнизоны, втихомолку вооружались кадеты; ходили слухи, что в Суркулях богатые казаки перевешали ревкомовцев…
Готовились к боям попутнинские партизаны. Они были хорошо вооружены и одеты. В помещичьих имениях нашлось и оружие, и одежда, и фураж, и табуны лошадей.
Тане тоже выдали по списку из общественных амбаров гусарские, обшитые кожей галифе, чумарку[11], кубанку, карабин и саблю.
…Бежала домой, будто на крыльях летела. Сабля больно била по ноге, за спиной — карабин, полушубок туго подпоясан: скоро начнутся бои.
А как будет после революции? Как преобразится станица? Светлые дома… Клубы, больницы, парки… Машины серебристые… Цветы, везде цветы! Дети бегают, а среди них два мальчика… Это же ее сыны… У них будут синие-синие глаза, как у… Иванки. Где ты, Иванко? Посмотри на свою русалку, примчись через проклятые фронты, через леса и степи!
* * *
— Таня, это ты?
— Я, Тося.
— Что это — оружие?! Боже мой!..
— Да, Тося, это винтовка!
— Какой ужас! Зачем?
— Только с ее помощью мы дадим народу то, о чем мечтали с тобой.
— Так это же насилие, это жертвы, смерть.
— Да, жертвы… Потому что твой отец от своих ста десятин земли никогда добровольно не отрежет беднякам ни клочка. Правда же, не отрежет? А что уже говорить о таких, как Сергеев, Палий, Козликин, Боровик, Варавка…
— И ты будешь стрелять в людей?
— В кровопийц и вампиров, Тося, хочу стрелять без промаха.
— Таня, милая, ты же девушка… Красавица… Как не подходит к твоей фигуре эта огромная сабля! В тебе ведь столько украинской кротости. Остановись! Ты изменяешь нашим идеалам, мечтам.
— Да, Тося, я изменяю нашим прежним беседам, розовым просвещенским намерениям, потому что не хочу изменить людям труда, угнетенным, униженным.
* * *
…Когда Таня вошла в хату, мать от испуга заломила руки. Хотела броситься дочери на шею, да так и застыла. Таня была неузнаваемо собранная, суровая, будто чужая. Оружие, а на кубанке — алая лента.
Отец поднялся на локоть, вытер слезу.
— А ну, подойди, доченька. Подойди, я тебя поцелую. Благословлю. Сколько мечталось!.. Вот оно, началось…