— Но ты занимайся дома, Раиска. Я тоже мечтаю учиться. Закончится революция, добьем белые банды — какая жизнь начнется! Мы с Иванкой поедем в Киев. Правда, Иванко?
Его каждый день пропускали сквозь строй, отбили внутренности, и сейчас он лежал неподвижно, прислонясь израненной головой к холодной стене. Улыбнулся Тане глазами, кивнул.
— Будем учиться в Киевском университете. А еще хочется к Ленину поехать, — мечтательно проговорила Таня.
Приподнимались окровавленные головы пленных, на лицах появлялись слабые улыбки, утихали стоны.
— Татьяна Григорьевна… Неужели это будет? Неужели доживем?..
— Доживем, товарищи. Вот придут наши, освободят. Слышите — гремит…
* * *
Это содрогалась земля под Кузьминским.
Врасплох, удачно маневрируя, напал на Кузьминское с востока, из-за кургана, небольшой отряд Володи Шпилько.
Яростью горели бойцы, вмиг смяли волчью сотню, которая не успела даже развернуться боевым порядком.
Грозно мелькнули пики.
— Ломай кадета! — кричит Володя и ловко пикой вышибает из седла офицера.
— Делай шашлык! — гремит Кикоть, нанизывая на пику сразу двоих.
Ловко орудуют копьями знаменитые Скибенко, Дрипа, Чуб. Шкуровцев охватил животный страх, они разбегаются и впрямь, как волки, обнажая подступы к селу, загроможденному обозами.
А на другом конце села, за курганом, только и ждет Володькиной атаки Иван Богдан. Гарцует на тонконогом кабардинце командир вновь созданного 1-го Ставропольского полка. Соколиным взглядом прощупывает ряды бойцов. Много совсем юных, необстрелянных. Надо подбодрить перед боем, ибо шкуровцев — тучи.
— Хлопцы, — поднялся в стременах отважный Богдан. — Чья кровь течет в наших жилах? Вспомните своих дедов! Дрожали перед ними басурманы. Так неужели же мы какую-то паршивую Шкуру не сковырнем?
— На капусту! — заревело червонное казачество.
И, любуясь воинственным видом шеренг, Богдан выхватил узкую кубанскую саблю.
Свистели пули, гудела земля, летели комья белой конской пены, молниями сверкали сабли.
Торопливо и вслепую били всполошившиеся неразвернутые батареи шкуровцев. Поднимались на выгоне черные столбы смерти; кое-где падали червонные казаки из седел, умирали, жалея, что не достали острой саблей еще одного кадета.
А в это время правый фланг ставропольцев, смяв пулеметчиков, влетел в село, и братья Шейко уже заносили сабли над головами артиллеристов. Вражеская пехота (наспех мобилизованные господа из Суркулей) бросилась наутек и выбежала прямо на пулеметы Назара Шпилько. Поднимали руки кадеты — но какой тут плен! «Рубай, хлопцы, белую кость!» — носился на кабардинце Богдан. А на площади Олекса Гуржий со своим эскадроном завершал дело, и Шейко легко (даже причмокнули красные бойцы-адыгейцы) снес голову командиру волчьей сотни Бязеву.