Когда я впервые поговорил с Дэниэлом в «Мелвуде», я был удивлен, потому что он сказал мне: «Вместе мы сможем сделать что-то великое». Это естественно: когда игроки чувствуют, что в команду вот-вот придет новый игрок, он будет конкурировать со всеми за место в команде, и я не исключение. Не исключением был и Дэниэл.
Новичку не пристало быть таким самоуверенным, как Дэниэл, и на мгновение я подумал: «Зачем этот парень мне это говорит?» Но с самого начала он видел это так, что мы будем в команде вместе. Дэниэл имел право беспокоиться, думая про себя: «Луис – девятка, у меня здесь мало шансов, так же, как это было в “Челси”». Возможно, он думал, что поначалу ему придется ждать своего шанса, а не играть со мной все время. И вначале все было действительно так. Но Брендан хотел, чтобы мы оба были в команде, и Дэниэл знал, что нам нужна его помощь. Мы тоже это знали.
Однако наш совместный выход в состав подразумевал изменения, и у меня не было полной уверенности в том, с чего начать. Брендан спросил, могу ли я отыграть несколько матчей слева или справа или даже как десятый номер. Думаю, я играл десяткой чаще, чем где бы то ни было еще, и это было сделано для того, чтобы мы могли играть одновременно. Когда Брендан впервые попросил меня об этом, часть меня дернулась: «Погоди-ка, я девятка». Но он с умом подошел к этому вопросу, сказав: «Луис, нам нужен еще один форвард, чтобы мы не полагались полностью на тебя, а также для того, чтобы попытаться раскрыть перед тобой пространство». Меня устроили его доводы, и вскоре я увидел, что это помогает и мне, и команде.
Не всегда все проходило гладко. И когда я сказал: «Я девятка», на самом деле частично была проблема в том, что не совсем. Сперва Брендан хотел, чтобы я больше времени проводил в штрафной, но это не сработало так, как он хотел, в основном потому, что я не всегда мог добраться до площадки вовремя или я недостаточно ограничивал свои движения в тех областях, которые должен был контролировать. Я не могу играть на одном месте. Он показывал мне видео, чтобы объяснить, каким образом мне нужно двигаться, и я понял, чего он от меня хочет; проблема была в том, что я сам по себе не подходил для такой игры. Я не могу просто стоять и ждать мяча. Мы создавали моменты, но я не был в штрафной, чтобы их реализовать.
Мы мало об этом говорили. По правде, я подозреваю, что Брендан просто устал рассказывать мне, каких маневров он от меня ждет и где я должен находиться, и видеть, что я не могу изменить свой стиль игры. Дело не в том, что я был упертый или игнорировал его, не в том, что я думал, что лучше знаю – хотя игроки часто так думают, – но в том, что мой стиль – это мой стиль, и моя природа брала верх. Я мог находиться там, где он хотел, в штрафной площади, по десять-пятнадцать минут, держа в голове его указания, но в следующие двадцать пять минут я откатывался обратно к своей старой позиции, потому что инстинкты давали о себе знать. Он повторял мне, что я не должен уходить так глубоко или идти на фланг, поскольку хотел, чтобы я был в области штрафной, и потому что если ты теряешь мяч так глубоко, это ставит команду под удар. Но для меня это было слишком сложно.