Тут она увидела толстовку Киселева, заплаты на рясе отца Даниила и очнулась. Ничего не будет, все уже было. А в настоящем – только скудость, тяжесть и ужасная одежда (Лидия Константиновна ненавидела толстовки, кепки, косоворотки и тому подобную гадость). Она недовольно поморщилась, Платон Аркадьевич решил, что ее гримаса относится к нему, и запнулся.
– Кажется, я впервые слышу, что вы хвалите какого-то писателя, кроме покойного графа Толстого, – заметил священник с улыбкой.
– И надо же вам было отлучать его от церкви! – вскинулся учитель. – Поймите, этим поступком вы оттолкнули от православия почти всех мыслящих людей…
Отец Даниил почувствовал себя точно так же, как любой другой человек, которого обвинили бы в том, к чему он не имел ни малейшего отношения. В то же время у него не было никакого желания поддерживать обвинение против организации, к которой он принадлежал.
– Граф Толстой… – начал он в величайшем смущении.
– Ах, оставьте, Платон Аркадьевич, – вмешалась Лидия Константиновна. – Отец Даниил никого не отлучал. И вообще это была какая-то интрига Победоносцева…
– Победоносцев не Победоносцев, но это позор, простите. Нельзя отлучать от церкви величайшего человека в мире, – объявил учитель, не утративший своего боевого настроя. – Даже если он, на чей-то взгляд, заблуждался…
– Кажется, Бальзак был женат на русской. – Лидия Константиновна храбро попыталась сменить тему разговора.
– На полячке, но подданной русского царя. А ее сестре писал письма Пушкин, – сказал Киселев.
– И не только он, – заметил отец Даниил.
– Вы будете варенье? Что ж вы не едите варенье? – всполошилась Лидия Константиновна. – Вам не нравится?
Мужчины хором заверили ее, что все нравится. Несколько минут молча пили чай и ели варенье, и Лидия Константиновна смогла перевести дух.
– Как вам наш Шерлок? – спросил Платон Аркадьевич у священника. – Вы ведь упоминали, что он успел побывать у вас.
– По крайней мере, он крещеный, – осторожно заметил отец Даниил. – Это кое-что да значит.
– Знаете, – заговорила Лидия Константиновна, – я ведь учу новое, некрещеное поколение, и вот что я вам скажу… Ничем оно не отличается от предыдущих. Дети как дети, вот и все.
Священник нахмурился.
– Боюсь, я не могу с вами согласиться, Лидия Константиновна. Безбожие не может привести ни к чему хорошему.
– Ах, оставьте, – отмахнулась Ермилова. – Можно подумать, вы никогда не видели верующих, которые исправно посещают церковь и в то же время творят ужасные вещи. Кто живьем сжигал офицеров в топках паровозов? Кто резал помещиков? – Она повернулась к учителю. – Вы все время твердите – Толстой, Толстой… Но ведь предвидел все это не он, а Достоевский. Это он написал о бесах. Это он понял, что будет с нами!