«…я свяжу себе пирогу,
Легкий челн себе построю,
И в воде он будет плавать,
Словно желтый лист осенний,
Словно желтая кувшинка!..»
– Как Обрез-то старается, а? – крикнул командир «партизан». А когда мы у костра поём – не подтягивает, молчит! Помнится, как-то раз Мехвод завёл «Конармейскую»…
– Это которая «Помнят псы-атаманы, помнят польские паны…»?
– Она самая. Так он стал орать свою «Ще Польска не згинела».
Только Мехвода разве ж переорёшь, особливо под серьёзный стакан?
Чуть не сцепились тогда…
– Эй, на дредноуте! – донеслось с пироги. – Мы пробежимся вперёд и подождём вас за Бородинским Мостом. А а то терпежу нет плестись за этой шаландой.
Ударили вёсла и пирога полетела стрелой. За ней, словно пенные усы на воде, разбегались по сторонам строки великого Лонгфелло:
«…дай корней своих, о Тэмрак,
Дай корней мне волокнистых:
Я свяжу свою пирогу,
Так свяжу ее корнями,
Чтоб вода не проникала,
Не сочилася в пирогу!.."
Жёсткий пожарный шланг выскользнул из онемевших пальцев, и Сергей, проделав в полёте кульбит, Сергей, словно в рыхлый, пушистый снег, свалился в двухметровые наслоения Ковра. Вставать было нелегко – без ковроступов ноги по бёдра проваливались в буро- зелёную губчатую массу.
Продырявленный баллончик со спорами угодил в самый центр Пятна. От места падения, словно от камешка, брошенного в пруд, разбежалась круговая волна – там, где она прошла, зелёно-бурая хищная плёнка превращалась в рваные, ломкие чёрные лоскутья.
«…остатки Пятна. Главного, мать его, хищника на Ковре – во всяком случае, на поверхности…»
Сергей осторожно потрогал лоскут кончиком рогатины – тот рассыпался пылью, оставив запах сушёных грибов.
«…точно, грибница и есть. Молодчина, Яша, в кои-то веки придумал что-то полезное!.."
Седрик лежал неподвижным кулём, весь засыпанный тонким чёрным прахом. Сергей потряс его за плечо – в ответ раздался сдавленный, полный мучительной боли, стон – перевернул на спину и выругался. Лицо сетуньца выглядело так, словно в него плеснули крепкой кислотой. В определённой степени, подумал егерь, так оно и есть: пищеварительный фермент, вырабатываемый Пятном, не зря имеет сильный кислотный запах. Кожа на щеках, скулах, на лбу слезала клочьями, на месте глаз язвы, наполненные кровавой слизью. Пострадало не только лицо – одежда Седрика (он, как и прочие обитатели Сетуньского стана, предпочитал жилеты- безрукавки из кожи) разъедена до дыр, и в них видны белёсые пузыри, как после ожога второй степени.
– Хр-р… – просипел Седрик. – Пристре… …аха… ли, Бич…. боль…хр… но… как же… хр-р-р… больно…