Мы смеемся, и меня это тревожит. Почему вдруг стало так легко? Действительно, всё как всегда, но это почему-то терпимо, я даже наслаждаюсь всем происходящим. Через некоторое время пришлось себя одернуть: «Не расслабляйся». Разве я не знаю, что Малли — в розовых балетных трико — никогда не вскарабкается на этот стул и не оближет крем с лопатки для торта? Стив никогда не хлопнет входной дверью в семь часов вечера и не бросит связку ключей на столик в прихожей. Соседским окнам больше ничего не грозит. Тем не менее я почти с радостью окунаюсь в тепло нашей жизни, хотя знаю, что скоро меня настигнет реальность.
Безусловно, расплата не заставляет себя ждать. Вечером тишина становится невыносимой. Я включаю музыку, громко разговариваю с Сарой, которая осталась у меня ночевать, но эта тишина как будто эхом отдается от стен. Невольно я все время прислушиваюсь: чем заняты мальчики и Стив? На полке в гостевой спальне лежит недоеденная коробка конфет. Отчетливо слышу, как мама с Виком шепчутся тут, в кровати, уплетая эти конфеты, хоть сын уже почистил на ночь зубы. Поражает отсутствие звуков в детской. Включаю свет и вижу на полу рождественские блестки в форме звездочек. Целая галактика у моих ног.
Когда я забираюсь в постель, меня придавливает свинцовой правдой: их нет. Простыни не меняли с тех пор, как мы со Стивом спали здесь в последний раз. Я так и не заставила себя их постирать, поэтому чихаю всю ночь. Саронг Стива по-прежнему висит на велотренажере у окна. Но моя голова уже не на его плече. На подушке мужа, которой он не касался четыре года, чернеет ресница.
Не могу смотреть. Натягиваю одеяло на голову, но все равно вижу, как мы вчетвером теснимся в этой кровати ранним воскресным утром. Мальчики прокрадываются к нам в спальню и во все горло заявляют, что на улице прекрасная погода. Я стараюсь не подавать признаков жизни, и тогда Малли задается вопросом: «Ну почему человекам надо спать так много?»
Так он называет взрослых — человеками. Мы его не поправляем, так как это словечко стало частью нашего семейного языка. Теперь его вопрос эхом отдается от стен. Меня беспокоит, что я пробудила эти воспоминания: «Не сейчас, не здесь, не ночью, когда так тихо, темно и спокойно». Пожалуй, хорошо, что простыни такие пыльные, — когда чихаешь, трудно о чем-то думать.
Рано утром я слышу скрип половиц — это Сара уже проснулась. Я всегда страшно злилась, когда Стив вскакивал в шесть утра и начинал расхаживать между ванной и кабинетом, включая на ходу компьютер и просматривая результаты матчей НБА, прошедших ночью. Казалось бы, звуки шагов в этом доме должны расстраивать, но я ловлю себя на том, что сегодня утром они почему-то меня успокаивают — такие привычные, такие, как всегда.