Когда мы уже были внутри, Катя неожиданно остановила лодку.
— Решетку закрой, — сказала она, — так выиграем еще несколько минут. А то и часов.
Я молча развернулся, и снова дернул решетку на себя. Та встала на место, как влитая. Снаружи полыхал закат при ясном небе: большая редкость для московской осени. Всего год назад в такую погоду я бы отправился на пробежку в парк; тогда будущее виделось таким ясным, а перспективы такими радужными… работай себе, прокачивай навыки, повышай уровень — и все будет в шоколаде. Покупка квартиры, казалось, была не за горами, и дальше — семья, дом, а, может, и свое дело? Кто знает, как оно могло бы сложиться? Я стиснул челюсти, и заставил себя смотреть вперед, в наступающую черноту.
Труба коллектора была очень длинной. По моим прикидкам, мы проплыли уже пару километров — и никаких боковых ответвлений, и, разумеется, никакой вентиляции. Дышать становилось все труднее. Вонь, влажность и мало кислорода. Кстати, интересно, куда он девается? Разве что бактерии пережигают. Их тут действительно много — вон, на стенах целые отложения, совсем как строматолиты, окаменевшие останки цианобактериальных матов, самых древних обитателей Земли… Про эти маты нам в отряде поисковиков рассказывал профессиональный археолог. Мы тогда нашли плиту необычную — думали, остаток бетона от ДЗОТа. Но все оказалось проще: ледник в палеолите принес кусок древней подложки материковой плиты, и ее использовали как часть естественного рельефа при создании укрепрайона. Только теперь я сообразил, что довольно отчетливо вижу окружающее. Вода тут светилась изнутри — и куда более ярко, чем в коллекторе. Призрачное такое, зеленоватое свечение, от которого становилось не по себе.
— Кать? — тихо спросил я, — какого фига тут происходит? — я указал на воду.
— Не парься, — ответила Катя; несмотря на смысл сказанного, ее голос звучал напряженно, — радиопротектор будет действовать еще почти сутки. А протектор у нас очень хорош. Стоит, как самолет — но свою работу выполняет на ура. С таким мы бы даже в Чернобыле выжили.
— Ну, там довольно многие выжили, — я пожал плечами, — потом, правда, мучились малость…
— С нашим протектором мы бы выжили даже в четвертом энергоблоке во время аварии. Так понятнее?
— Да, — я кивнул и покачал головой, — извини. Сказывается нервотрепка постоянная. И потом: разве радиацию может быть видно? Почему вода светится?
— С физикой у тебя так себе, — вздохнула Катя.
— Смотря что понимать под физикой, — я улыбнулся, напряг бицепс и продемонстрировал ей. Мышцы было отчетливо видно даже под курткой.