— Логично. только ты больше из фугаса не пей, а то тебя нести придется.
— А надо будет — и понесешь. Руки не отсохнут.
— Отсохнут.
Тут в спор вмешался Горгия. Он сказал:
— Ты. Сашенка. не к Димычу, а ко мне абратись за помощью и саветом. Я тебе дэвушку найду. Хочешь бландин-ку, хочешь бранетку. Их так много везде, дэвушек. И все камсомолки. Очень нэж-ные. Только не журналыстки.
Ниночка обиделась за журналисток. Возразила:
— Что ты к журналисткам привязался. Они очень умные. Начитанные.
Верочка-Лапочка вторила подруге:
— И красивые.
Горгия процедил сквозь зубы:
— Прадажные все…
Пьяный Валерка задолдонил:
— Они будут вас кусать, бить и обижать. Не ходите дети в Африку гулять! В Африке гориллы…
Миша Маленький влез с комментарием:
— В Африку без визы не пускают. А визу хрен кому дадут. Ах, хорошо в стране советской жить!
Сашенька-Комсорг услышал это и взорвался:
— Сионист проклятый! Ты меня не провоцируй! Думаешь, я не понимаю тебя? Думаешь, я глупее всех? Нетушки. Знаю я вас! Умники! Вам не понравилось, вы — тю и нету вас. А я родился в Можайске. Где одни блатари да дебилы. Я русский человек. И учусь на экономфаке Московского университета! И советскую власть люблю… Была бы ваша власть, вы бы меня сожрали. Всех бы нас сожрали.
Тут он перестал говорить, завсхлппывал. Потом посмотрел на щуплого Мишу и добавил:
— Ну ладно, Мишан, не серчай, это я так, заврался слегка… Дпмыч, налей мне красного!
— Я же говорил, что тебе хватит.
— Ничего не хватит.
Стемнело. Хозяин шалмана зажег две свечи. На них сейчас же прилетели какие-то мушки. Мы пошли в лагерь.
Я шел с Таней в обнимку. Горгия любезничал с Ниночкой и Верочкой. Рассказывал им какие-то байки из своей тбилисской жизни. Сашенька-Комсорг шел один, бормотал про себя. В темноте он был похож на большую белую колонну. А Миша Маленький завел с Валеркой бесконечный спор о том, кто лучше думает — математики или физики (Валерка был с физфака.)
— У математиков мозги закомпостированы, — нападал Валерка.
— Зато мы можем логично думать, — парировал Миша.
На середине пути мы с Таней действительно отстали. Нашли ровное место на корявых, поросших водорослями, скалах. Сели. Смотрели на ночное море, напоминающее огромную чернильницу. В лагерь пришли, когда горизонт был светлый и первые золотисто-розовые лучи Солнца уже осветили вершины гор. Я пошел в наш коттедж, где жил в одной комнате с Валеркой, Мишей, Сашенькой и Горгия. Таня ушла в свою комнату.
— Ниночка и Верочка, — рассказывала она потом. — Дрыхли без задних ног.
И вот что странно — когда мы входили в лагерь, с большого дерева, стоящего недалеко от ворот, доносился свист и слова популярной тогда песенки: А меня укусил гиппопотам, я от него на дерево залез, и вот сижу я здесь, а нога моя там, гиппопотам уходит в лес.