— Тончо! — вскрикнули все четверо. — В чем дело, Тончо, почему так поздно?
— Так… искал Вылко, но хорошо, что и вы тут…
Тончо умолк.
— Ну говори же! — нетерпеливо сказал Мандьов.
— Ты, Вылко… того… знаешь про сестру?
— Что ее колотили?
— Вот гады, мать их… — выругался Тончо. — Не было меня там, а то бы помог кому-нибудь отправиться на тот свет… А теперь, может… сказать о том деле… За этим и пришел… спросить…
— О каком деле?
— Да о том… — и Тончо махнул рукой. — Они думают, что это невестка… ну, Латинка… что это она сказала о Ялынкории… Так пришел спросить: может, сказать, что я… зачем ей страдать из-за меня…
— Слушай! — твердо сказал Вылко. — Никому ни слова… Латинка сегодня вечером пришла к нам. Я больше не отпущу ее к этим зверям. Но ты берегись. Если Жанката догадается, что ты виноват, как собаку тебя застрелит.
— Как бы не так! — скрипнул зубами Тончо.
— Он не сомневается в тебе? — обратился к нему Дечо.
— Нет… Давеча, как вернулся с луга, пришел ко мне Желязко. Завтра вечером их парни — сговористы-то — собираются у Найдю Настрадинова. И Желязко сказал мне, чтобы и я приходил. Готовятся к воскресенью.
— К чему?
— К собранию. Староста, говорит Желязко, не разрешит провести его. Но если они соберут его, мы, говорит, покажем им…
— Подумай только! — покачал головой Ганю Ганев.
— Боюсь, — продолжал Тончо, — как бы меня не встретил кто-нибудь из чорбаджиев нашего села… Там все знают, кто я такой…
— Я не боюсь, что тебя встретят из вашего села. Я боюсь, как бы кто-нибудь из наших не проболтался, — ответил Вылко. — Вчера пришел ко мне Чубук. Это Тончо, говорит, сказал о Ялынкории. Он же, говорит, был нашим товарищем… Дурак!..
— Сегодня вечером хозяин был сам не свой… — как бы про себя промолвил Тончо. — Попадись ему — живым проглотит…
— Этот тип до сих пор не встречал массового отпора, — заметил Вылко. — Да и крестьяне привыкли смотреть на него, как на какого-то изверга… Говорю тебе, если не организуем как следует наш удар, все скажут: «Невозможно бороться с Жанката!» И тогда все кончено. Семь шкур сдерет с нас, и никто даже не пикнет…
— Это верно, — задумчиво сказал Мандьов и встал. — Ну, товарищи, пора. Поздно уже.
— Слушай! — напомнил ему Вылко. — Так завтра вечером… Пропустим воскресенье, поздно будет!
Мандьов молча покачал головой и исчез за развалившимся плетнем…
Сельский комитет был образован осенью. Первоначально работа пошла с большим подъемом, но затем энтузиазм постепенно иссяк. Провели только одно собрание. Выступали многие. Говорил и Вылко, который тогда только что вернулся из тюрьмы. Он говорил о непосредственных интересах трудовых крестьян, говорил хорошо, и крестьянам понравилось его выступление, хотя никто не мог понять в чем, в сущности, заключаются эти интересы. В конце приняли резолюцию против спекуляции, за отмену долгов бедных и средних крестьян, против чрезвычайных законов, за освобождение политических заключенных и за прекращение всяких политических процессов. Резолюцию разослали в редакции многих газет. В двух газетах — рабочей и земледельческой — ее опубликовали целиком. В одной провинциальной газете поместили только выдержки — о долгах на селе. Газеты прошли через многие руки. Люди порадовались, поговорили о тяжелом положении и забыли о резолюции.