Из соседнего костела, где звучал орган, вышли две-три согбенные старушки, и Роберт сразу же представил себя коленопреклоненным в исповедальне: исповедуюсь богуивамотче в том, что выиграл сто тысяч крон, других грехов за собой не помню-аминь; священник же откажет ему в отпущении грехов: нельзя отпустить человеку такой тяжкий грех, нету теперь для Роберта спасенья, на веки вечные он осужден гореть в гееннеогненной-аминь… машина, выскочив откуда-то сбоку, едва не сбила его, водитель высунулся из кабины, метнул сердитый взгляд… Но Роберт только усмехнулся, уж если счастье начало тебе сопутствовать, оно будет сопутствовать всегда, везде и неизменно. Представилось, что в тесной комнатушке — куда снизу, из кухни, долетает покашливание пани Враштяковой и шорох чечевицы, которую она пересыпает, — на том пространстве, где стоит только железная кровать, шкап, помутневшее зеркало и умывальник, Роберт устроит маленький алтарь с дарохранительницей, где будет пребывать его счастье, и станет ему поклоняться, воздавать хвалы, целиком посвятит ему всего себя. До этого он никому не посвящал всего себя. До этого он никому ничем не был обязан.
— Не знаете, Стрелецкая улица далеко?
Роберт вздрогнул, точно его внезапно разбудили: перед ним стоял человек в потертом пиджаке, без галстука, в рубахе, распахнувшейся чуть не до пояса. Это был наконец тот случай, которого никак нельзя было упустить.
— Стрелецкая? Это довольно далеко. Удобнее всего на трамвае…
Человек выпрямился.
— Ну, ноги-то у меня крепкие, дойду пешком.
— Если хотите, я вас провожу.
— Не надо.
— Мне все равно в ту сторону.
— Да что вы привязались, в самом деле?
Голос звучал грубо, при слабом свете фонаря Кушнер увидел, что лицо у человека изрезано морщинами и обветрено, как у того, кто целый день проводит под открытым небом и не защищен от солнца.
— Надо перейти через дорогу, — сказал Роберт.
Человек с размаху шагнул на мостовую. Кушнер схватил его сзади за рукав:
— Нельзя на красный.
— Так уж и нельзя!
— Может оштрафовать регулировщик.
— Чихал я на регулировщика!
К счастью, их краткий спор прервал зажегшийся зеленый свет. Молча пересекли они оживленный перекресток, который даже в такой поздний час со всех сторон осаждали автомобили, и Роберт легким прикосновением руки направил незнакомца к длинной узкой улице.
— Туда, вниз, — сказал он, — пройдете минут двадцать, если не все шестьдесят. В гости собрались?
— Ваше-то какое дело? — гаркнул человек.
— Вы, верно, чем-то раздосадованы, — сказал Роберт, — со мной можете поделиться. Знаете, какое мне привалило счастье?