У нас говорят, что в дежурство Френкеля в типографию и мышь не прошмыгнет.
Принимается решение — вызвать Френкеля для объяснения в завком. Во всем должен быть соблюден порядок.
— Доброе утро, дорогой.
Жофи говорит охрипшим, сиплым голосом. Вчера она ела первое в этом году мороженое, вот и результат: у нее воспалились гланды.
— Уже утро?
— Уже.
— Как погода?
— Не знаю.
— Взгляни, будь добра.
Жофи поднимает штору. Я смотрю на ее маленькие груди с торчащими сосками.
— Идет дождь.
— Правда?
— Тротуары мокрые, люди идут под зонтиками.
Жофи открывает окно настежь, и в комнату врывается влажный запах майского дождя.
— Не дури.
Я не люблю вставать с постели при открытом окне. Кажется, будто из дома напротив тебя разглядывают десятки глаз, теряется ощущение интимности. Через распахнутое окно словно врывается чуждая стихия, незваный гость, и, лежа в постели, чувствуешь себя безоружным. Я вцепляюсь в край одеяла, будто в щит. На кухне радио сообщает сводку погоды. «Ого, я опаздываю», — отмечаю про себя. Под метеосводку я обычно уже пью чай. Но в такую пасмурную погоду, вроде сегодняшней, время тянется медленнее, и сам бог велит явиться на работу попозднее.
«Стоит только брызнуть дождю — и трамваи уже не ходят!» «Пришлось ждать в подворотне, пока дождь немного схлынет». Или что-нибудь в этом роде. Сотни оправданий. Сотни отговорок и причин для неудовольствия. «Черт бы побрал такую погоду». Плохо, что сушь, плохо, что мокредь. Человеку не угодишь. Дружки мокрогубые. Андрей, Богуш, Владо… Дамиан… В памяти они выстраиваются по алфавиту. Замыкающий — Цирил… Дружки мокрогубые, а в горле у них пересохло. «Выпьем, ребята, поднимем чаши до заоблачных высей». Как патетически звучат тосты. «Впереди у нас вся жизнь». А кроны — последние. Утро. Что будет утром? Утром будет черствый рогалик. До утра далеко. Вечерами начинается головоломный бег. По вечерам мы убегаем от утра, словно боясь его, но у него для нас всегда припасены сюрпризы. Сегодняшнее утро лучше вчерашнего и хуже завтрашнего. Мы молимся утру. Мы призываем его, как выбившиеся из сил путники, и возлагаем на его алтарь последнюю мелочь, отложенную на трамвай. В конце концов, трамваи все равно ведь не ходят. Девчата даровые, за так. «Еще литр, пан шеф». Лучше всего выспишься в чужой постели.
— Вставай, дорогой.
Жофи срывает с меня одеяло.
Я потягиваюсь, зеваю и подхожу к окну.
— Знаешь, о чем я думаю?
— Я уже приготовила завтрак.
— Я думаю о саде Кошляка.
— Тебе абрикосового или клубничного джема?
— Такой дождь для него просто благодать. Другим неприятность, а этому черту все удача. Поливать не надо.