— Павол!
— Да?
— Павол Самель, ты слушаешь меня?
— Я слушаю тебя, Жофи.
— А что, если мы поженимся?
Она смотрит на меня взглядом, которого я не понимаю.
— Ты хочешь замуж?
— Дождь-то какой припустил.
— Ты в положении?..
— Если ты купишь кольца по триста пятьдесят крон, этого будет достаточно.
— Ради бога, скажи, ты в положении?..
— С чего бы, а?..
— Девочка, я тебя не понимаю. В твоих настроениях я разбираюсь еще хуже, чем во всех этих «ерах».
— Ты сделаешь, о чем я говорила?
— Я не люблю ходить по учреждениям.
— Возьми зонтик.
— В прошлый раз я не мог его открыть. Сошел с трамвая и не смог его открыть, хоть тресни.
Мы завтракаем. Чай — кипяток, но я торопливо глотаю его, чтобы поскорее убежать.
— Ты никуда не собираешься?
— У нас будет собрание.
Стоя перед зеркалом, Жофи расчесывает светлые волосы, закрывающие ей голые плечи.
— Сегодня вечером я приду с букетом.
— Вроде как жених?
— Как жених.
— Я надену кружевное платье.
— Зеленое?
— Нет, синее. Ты прекрасно знаешь, что у меня нет никакого зеленого платья.
Передо мной сияет радуга. На дворе дождь, а мне нужно быть осторожным и не задеть радугу, на которой висят бумажки: «Осторожно, окрашено».
— Не уходи.
— Ты хочешь, чтоб я еще побыл дома?..
— Ну хоть немножко.
Бывают такие безмятежные солнечные дни, когда Жофи не отпускает меня на работу и после завтрака мы возвращаемся в постель. А затем я, как провинившийся школьник, с пылающими ушами, сдавленным от стыда голосом бормочу жалкие слова, придумывая что-то в свое оправдание. Вот и сейчас, когда я поднимаю трубку ненавистного телефона и набираю номер Ренаты, меня обдает жаром.
— Это я…
— Да, я узнала вас по голосу.
— Я забыл предупредить вас вчера, что сегодня утром мне нужно пойти к зубному врачу.
— Это срочно?
— Я останусь без коронки.
Никакой коронки у меня, разумеется, нет, но не станет же Рената заглядывать мне в рот!
— Звонил Бухала.
— Ну и что?
С какой стати она докладывает мне об этом? Бухала звонит чуть ли не каждое утро. Все торопит, напоминает, велит сделать. Страка имел обыкновение все его распоряжения записывать на длинные узкие бумажки, вроде ресторанных счетов, и тут же созывал совещание. Он ничего не любил откладывать на потом, и все распоряжения сверху приводились у нас в исполнение с точностью до одного часа.
— Бухала вызывал вас.
— Меня?
Странно. Он всегда принципиально обращался исключительно к директору, а после его смерти — к Рауху.
— Бухала вызывал вас к себе.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас. Я так и сказала, что вы уже едете.
— Черт возьми!
Я кладу трубку и смотрю на Жофи.
— Что-нибудь случилось?