— В ружье-е!
И первым выскочил на улицу. Гремя в темноте автоматами и касками, солдаты один за другим выскакивали из землянки. Рота уже строилась на узкой просеке в две шеренги.
— Второй взвод, ко мне! — услышал Орешин тонкий голос лейтенанта Суркова и кинулся туда.
Рота немо застыла плотной серой стеной. Чуть повернув голову вправо, Орешин оглядел свое отделение. Лица солдат словно таяли, расплываясь в темноте. Сержанту хорошо видно было только лицо стоящего рядом Кузовлева, деловитое и спокойное, как будто он собрался на работу — копать траншею или рубить дрова.
Очевидно, начиналось уже утро, потому что в одном месте небо чуть-чуть посерело. Сверху, не переставая, сеялась снежная пыль, она залепляла глаза, набивалась за ворот и в карманы, оседала белыми околышами на шапки.
— Смирно! — раздалась отрывистая негромкая команда.
В желтом полушубке и серой шапке командир роты неторопливо прошел перед строем, оглядывая солдат.
— Сейчас мы пойдем в бой, — негромко и твердо сказал он, останавливаясь. Сержанту видны были только его черные усы да белый воротник полушубка. Как всегда перед боем, Орешин почувствовал на какое-то мгновение щемящую тоску в сердце и холодок на спине. Но это ощущение тут же прошло, и он уже думал теперь только о том, чтобы не пропустить ни одного слова приказа:
— …по данным разведки, у немцев будет происходить на передовой смена батальона. Нам приказано воспользоваться этим и занять первую траншею. Требую, во имя Родины, от каждого из вас смелости и самоотверженности.
В настороженной тишине особенно четко и громко прозвучала команда:
— Нале-е-во! Шагом арш!
Рота рассыпалась цепью и пошла без шума вперед.
Очевидно, немцы заметили какое-то движение в мелком кустарнике перед траншеями. Большая красная ракета взвилась под облака и, вспыхнув там, начала медленно-медленно оседать кроваво-красным абажуром в зыбкую и розовую, как клюквенный кисель, снежную муть.
Солдаты припали к земле.
— Вперед! — тихонько скомандовал кто-то.
Когда до траншеи оставалось не больше семидесяти метров, немцы открыли пулеметный огонь.
Низко пригибаясь, падая, отползая в сторону и снова отрываясь от спасительной земли, Орешин первым добежал до траншеи и мешком свалился туда. Следом за ним упали еще двое. В утренних сумерках Орешин едва узнал своего командира взвода лейтенанта Суркова и Кузовлева.
Траншея была пуста: может быть, сменяющий батальон замешкался, а может, немцы сами отошли во вторую. Над головой беспрерывно повизгивали пули, иногда они попадали в бруствер, поднимая желтые облачка пыли.