— Пойдите сейчас к Гущину и скажите, что завтра будет лошадь. И прекратите этот позор сейчас же.
— Есть прекратить позор, товарищ сержант. Разрешите идти?
— Идите.
Вернувшись минут через десять, Кузовлев застал командира в глубоком раздумье.
— До того я осерчал, товарищ сержант, на этого упрямого старика, что плуг из борозды у него выбросил, а постромки, те аж на крышу закинул…
Орешин посмеялся, но ничего не сказал больше.
— Ну, теперь, товарищ сержант, в гости ко мне прошу, — хлопнул его Кузовлев по плечу. — Пообедаем, со свиданием выпьем маленько…
— Спасибо, — улыбнулся Орешин. — В другой раз не откажусь. А сейчас не за этим пришел. Девчата ваши вчера были у нас, сказывали, что сеялки в колхозе стоят. Хочу взглянуть, нельзя ли что-нибудь сделать…
— С сеялками беда, это верно! — пожаловался Кузовлев. — Кабы не болела рука, сам бы отремонтировал. Одну хотя бы наладить, а то ведь по старинке, из лукошка сеем…
И махнул здоровой рукой в поле, где два старика, неподалеку от дороги, неторопливо, как аисты, вышагивали по пашне босиком, в засученных по колени штанах и с лукошками через плечо. Забрав горсть зерна, они щелкали им о лукошко, отчего зерна дождем разлетались в стороны. Грачи и галки преследовали севцов по пятам, подбирая даровую добычу.
Поодаль сеяла из лукошка женщина, так же медленно шагая по пашне и мерно взмахивая рукой. Орешин подумал было, не Маруся ли это, но ошибся: женщина была пожилая, небольшого роста, черноволосая.
За севцами, важно выступая, поехали с боронами ребятишки в отцовских кепках и в выцветших рубашонках. Подражая взрослым, они грубо кричали на лошадей, но те уже знали истинную силу маленьких хозяев и даже ухом не вели от их криков.
— Показывай сеялки, — встал Орешин. Оба пошли под навес, где валялись разные поломанные машины, побуревшие от ржавчины. Крыша над ними светилась дырами. Видать, не раз на машины лил дождь. Были тут и сеялки. Колеса их успели уже обрасти травой.
Осмотрев сеялки, Орешин сел на чурбан и спросил:
— Тебя, Елизар Никитич, учили в армии, как нужно материальную часть содержать?
— Это ты к чему?
— Да вот по машинам вижу: не задержалась в твоей голове эта наука.
— Я здесь без году неделя.
Орешин сердито закричал:
— Если бы ты знал и видел, как эти машины делают, тебя бы сейчас совесть загрызла. А ты сияешь, как медаль.
Но Кузовлев уже не сиял.
Они, безусловно, поссорились бы, но Орешин вдруг повеселел и встал:
— Не серчай, служба. Ну-ка, помоги мне!
И они начали выкатывать сеялки из-под навеса, уже полушутя ругая друг друга:
— Держи крепче, черт косорукий!