У Синицына лицо покрылось багровыми пятнами.
— Вас не понужать, так вы до самого коммунизма на своей полосе будете сидеть. А нам ждать некогда. Хватит, пожили в нужде-то!
С трудом уняв дрожь в руках, он сел и глухо спросил мужика:
— Какая же твоя причина? Говори.
— Не могу я, Иван Михайлович, без сыновей на такое дело решиться. А как они будут не согласны? Тогда что?
— Опять врешь. Сыновья у тебя все трое на заводе работают в городе. Нам это известно. Не будут они препятствовать тебе. Бери заявление-то!
— Нет уж, выключайте, — надевая шапку, сказал мужик, но без прежней уверенности.
— Н-ну, смотри, Тимофей Ильич! — постучал пальцем по столу Синицын. — Раз ты на кулацкую сторону подался, то и у нас другой разговор с тобой будет.
Ни на кого не глядя, мужик постоял недвижно у двери в тяжелом раздумье, вздохнул и вышел, медленно закрыв за собою дверь.
Все долго и тягостно молчали, только слышно было, как сердито ворошил Синицын бумаги на столе.
— Саботажники! — исступленно закричал он, хватая со стола в горсть кучу затасканных и мятых листков и потряхивая ими. — Поддались кулацкой агитации! Ведь это что же, товарищи? Развал колхоза! Шесть заявлений о выходе. И все от середняков! Они разваливают, а мы тут слюни распускаем…
Вытерев мокрый лоб рукавом, Синицын сел, тяжело дыша.
— Что будем делать?
Не ожидая ответа, вскочил опять и рубанул по столу ребром ладони, тонко и протяжно крича, словно отдавая команду к атаке:
— Данных злостных саботажников немедленно вызвать всех сюда поодиночке и каждому строго внушить. Ежели который не послушает добром, обложить твердым заданием. Хватит нам нянчиться и с такими, которые уклоняются от колхоза под видом своей малой сознательности. Тоже сюда вызвать.
Красные, воспаленные глаза его остановились на Трубникове, требуя одобрения и поддержки.
— …А приезжий товарищ — Андрей Иванович поможет нам. Что касаемо кулацкой агитации, то ее пресечь в корне. Этим вопросом теперь займется гепеу. Не допустим, чтобы кулаки и поддавшиеся им некоторые середняки разваливали нам колхоз. Пусть привлекут их по всей строгости. Возражения есть?
— Согласны! — выкрикнул торопливо мужичок с курчавой маленькой бородкой, уступивший давеча Трубникову место.
Остальные молчали, глядя в разные стороны.
— Послушать бы, что скажет приезжий товарищ, — словно вслух подумал сидевший у окна большелобый, чисто побритый молодой мужик в старой кожанке и круглой финской шапке, по виду мастеровой.
— Верно, Елизар Никитич, — несмело поддержал его кто-то от порога.
— Ну что ж, послушаем, — разрешил Синицын, вопросительно и одобряюще поглядывая на Трубникова.