— Я буду хорошим отцом, правда. Я люблю детей! Я хочу много детей! Потому что я тебя люблю. А ты? Ты меня любишь хоть немножко?
Вместо ответа я подняла руки, охватив его талию, вздохнула. Люблю, не люблю… Теперь я не скоро смогу понять. Ошиблась уже однажды, доверилась человеку, который без зазрения совести выгнал меня, не выслушав, не поверив, не вспомнив все то хорошее, что было между нами. Леня… Ну правда, не выгоню же я его. Как он доберется до города? Данила, небось, уже уехал. Но и до себя не допущу, негоже. Поглядим. Может, сам сбежит со следующей почтой…
— Лень, а ты крещеный?
— Я? Я не знаю. Вроде да… А что?
— Чтобы венчаться, Леонид Львович, надо быть крещеным и верить в Бога, — я постаралась придать голосу строгости, но получилось довольно-таки язвительно.
— Васса! С тобой я и в Бога уверую, и покрещусь, — пробормотал он. — Я все сделаю. Только ты мне подскажи. А я сделаю.
— Подскажу, — тихонько засмеялась я, слушая, как бьется его сердце. И маленький закачался в животе, будто рыбки в заводи плеснули хвостиками.
31 августа
Последний день лета пыжился изо всех сил, наверное, чтобы оставить о себе хорошее впечатление. Солнце грело, путаясь бликами в листьях раскидистой липы, стрекотал отчаянный кузнечик в траве, а Тайга нежилась пузом кверху у ступенек крыльца.
Маленький чмокнул, оторвавшись от соска, и заулыбался, жмурясь. Уснул. Ангелы ему снятся, поэтому и улыбается. Я поправила шаль на плече, прикрывая лицо сына от бессовестного солнечного луча, и прислонилась головой к перилам. Посижу еще немножко, так хорошо, что просто не хочется уходить с крыльца… Работа ждет, но ничего. Хотя бы пять минуточек…
Нежный пушок на щечке Макарки так и манил погладить, но я остереглась. Путь спит. Мне хотелось целовать, тискать его, тормошить и восхищаться тем, что я сделала, моим сынулей, моей плотью и кровью. Всегда хотелось, вот уже десять дней! Успели мы с Леней обвенчаться до родов, прямо чуть ли не впритык. Поп наш местный, один на несколько поселков, отец Мефодий, уж очень сокрушался, видя мой огромный живот, но сделал все, как правила предписывали. Леню наставлял на путь истинный, велел поститься сорок дней, затем крестил в Енисее. И я там была, смотрела чуть ли не с тревогой, как окунают парня с головой три раза.
Ленька выдержал. Я боялась, что, почувствовав все тяготы почти отшельнической жизни, работы деревенской, отсутствия развлечений, да и простого телевизора, он просто сбежит однажды. Боялась, что не найду его утром, приколачивающего доску к забору или меняющего солому у порося. Сомневалась, каюсь. Но мой клоун, мой галантный рыцарь, просто парень, которого я никогда не воспринимала всерьез, вдруг стал самой надежной опорой для меня.