Мы только что сделали привал, натянули тент, чтобы хотя бы немного защититься от солнца, и все равно обливались потом, дышали широко раскрытыми ртами, словно рыбы, выброшенные из воды на берег. С самого начала месяца была такая жара, что казалось, мы работали в гигантской печи. Выдержка у всех была на пределе. Редко звучали шутки, смех. Вдруг наш техник Аноркул Тулянов сгреб с головы свою потрепанную шляпу, с силой бросил ее в песок и прохрипел:
— К черту!
Мы удивленно взглянули на него.
— К черту! — повторил Тулянов. — Не для того я учился, чтобы жариться в этом проклятом пекле. Уйду отсюда. Сегодня же, — и что-то промолвил верблюдщикам. Те возбужденно загомонили.
— Куда ты пойдешь? — неторопливо отозвался Юра Юрченко, инженер, наш начальник. Юра служил на Балтике, откуда привез закопченную трубку, а тут, в пустыне, отрастил роскошную бороду. — Думаешь, пустыня — столичный бульвар? И десяток километров не пройдешь один, концы отдашь.
Аноркул упрямо молчал, морщил лоб. Казнился, что не выдержал и вспыхнул? Ан нет. Поудобнее устроившись на кошме, он задумчиво сказал:
— А вот верблюдщики уверяют, что верблюды заболели и нужно возвращаться к жилью.
— Что? — нахмурил Юра брови. — Это они говорят или, может, ты их заставляешь плясать под свою дудку?
Аноркул показал на верблюда, у которого катились слезы из глаз.
— Они говорят — когда верблюд плачет, помирать будет.
— Да им песок в глаза попал, вот и слезятся.
— Все равно они уедут, — не сдавался Аноркул.
Юра подошел к нему поближе.
— Не хочешь работать — уходи один. Но верблюдщикам скажи, что никуда я их не пущу.
— Брось, начальник! И в самом деле не мешало бы по-человечески отдохнуть, освежиться как следует, — поддержали Аноркула Сикорский и Астахов.
Тогда Юра, путая узбекские слова с казахскими, изрядно сдабривая их украинскими и русскими, начал говорить о том, какое большое значение имеет наша работа для будущего, как важна она и для каждого из нас, потому что вскоре неузнаваемо изменится облик этого пустынного края… Ну а если кто-то не останется работать, закончил он, то за простои и срыв работы придется ему же и отвечать.
Верблюдщики снова заговорили, перебивая друг друга.
— Если Аноркул уйдет, они тоже уйдут, а если останется, то и они останутся, — перевел наш ровесник Ачил. И добавил от себя: — В их глазах начальник он, а не ты.
— Так слушай же, Аноркул! — снова заговорил Юра. — Ты всю жизнь прожил в этих краях и не можешь выдержать. А как же тогда они? — И показал на нас. — Они представления не имели, что такое пустыня, и вот не хнычут. А ты думаешь, мне легко, когда я привык к свежим ветрам Балтики? Но если взялись за дело, нужно довести его до конца. Мужчины мы или тряпки?..