Глаза донны Ассунты перебегали с меня на двоих мужчин, будто она хотела что-то сказать, но не решалась. На болезненно-желтых висках выступил пот, и я осторожно промокнула его платком. В комнате было душно.
– Мела… – прошептала она, когда я наклонилась ближе к ее лицу.
– Мелина! – испуганно позвала я. Может быть, она хочет пить? Или ей больно? А я, бестолковщина, даже не знала, что делать!
В комнату вбежала служанка, оттеснив меня от постели. Захлопотала, звеня пузырьками. По комнате поплыл резкий, острый запах лекарств. Мелина махнула нам, чтобы мы уходили, и мы втроем, боясь причинить еще больше беспокойства, смущенно вывалились за порог. В коридоре Алессандро взял из моих рук ларец – громоздкий, неудобный, тяжелый, как моя совесть. Надев плащ и спускаясь по лестнице на террасу, я осознала, отчего было так тяжело на сердце. Взгляд Ассунты. К его обычной строгости добавилась какая-то потусторонняя отрешенность и некое запредельное понимание. «Вряд ли мы увидимся еще раз…» Я со страхом постаралась отогнать эту мысль, боясь накликать беду.
***
Из домочадцев Арсаго превым на глаза мне попался шут. Едва наша гондола причалила возле шестов, как он выскочил прямо к воде, издевательски поклонился, подметая колпаком булыжники на причале. Жалобно тренькнули бубенцы.
– С возвращением, госпожа ведьма! – сказал он, ощерив зубы в улыбке. – Видать, правду говорят, что морских колдуний ни сталь не берет, ни морренские зубы!
– Кыш отсюда, – беззлобно шуганул его Алессандро. Шут, состроив испуганную рожу, сделал сальто назад, ловко откатился в сторону и исчез в темном прогале арочного пролета.
На причале было людно. Почти одновременно с нами прибыл водовоз со своим ценным грузом. Из-за вчерашнего шторма вода в колодцах испортилась, так что теперь пресную воду привозили с Бренты. Двое слуг, кряхтя от натуги, выкатывали бочку на пристань. В тот же момент какой-то юноша подскочил к Алессандро, размахивая письмом, и быстро проговорил что-то, неразличимое в общем шуме. Синьор ди Горо взял письмо и взамен передал парню теткин ларец, наказав отнести его в мою комнату. Пока они были заняты разговором, кто-то сзади тихонько подергал меня за плащ. Это оказался крестьянин, привезший воду. Мои пальцы сами схватились за рукоять кинжала, спрятанного в складках юбки.
– Тсс! Тише, госпожа! – испуганно отшатнулся водовоз. И добавил скороговоркой: – Церковь святой Марины, завтра, после полудня.
После чего он невозмутимо отвернулся, снова занявшись лодкой и бочками. Ступил на банку, оттолкнулся веслом и развернул свою перегруженную посудину, направляя ее к следующему дому. Графские слуги, вяло переругиваясь, уже катили бочку к входу.