Завтрак проходил в полном молчании. Слуги четко меняли блюда на столе, действуя так умело и незаметно, что Лея поражалась их сноровке. Кая сидела с идеально прямой спиной и ни на кого не смотрела. Зато ее сынок безостановочно бросал липкие взгляды на Лею, не переставая при этом глупо улыбаться. К концу завтрака ей это до такой степени надоело, что даже тело зачесалось, словно он действительно касался ее. Она была рада покинуть столовую, несмотря на то, что впереди ее ждало еще одно испытание.
После завтрака ее проводили в небольшую комнату, где кроме пары мягких диванов и зеркальной стены ничего больше не было. Лея поняла, что именно тут ее и подвергнут осмотру. Какое-то время она оставалась в полном одиночестве, пока не распахнулись двери и не ввалилась толпа женщин во главе с Каей. Замыкала процессию сгорбленная старуха, ведомая двумя рабынями. Ее усадили на один из диванов. Лея догадалась, что это бабушка Кнуда — Келда. Молва оказалась правдивой — судя по выражению лица старухи, нрав у нее был самый суровый. Второй диван с неизменным горделивым видом заняла мать Кнуда. Рабыни выстроились вдоль стены ровной шеренгой.
Лея стояла посреди комнаты и беспомощно озиралась. Больше всего ей хотелось немедленно сбежать, но она даже двинуться не могла, словно приросла к полу.
— Помогите ей раздеться, — отдала команду Кая, и две рабыни отделились от стены. На лицах остальных застыло праздное любопытство, словно им предстояло смотреть бесплатный цирк.
Женщины приблизились к Лее и принялись расшнуровывать корсет, снимать с нее платье. Одежда грудой складывалась на полу. Туда же последовала сорочка с панталонами. Даже семейный амулет не миновала эта участь. Последний факт разозлил Лею даже больше, чем то, что она осталась перед множеством пар глаз совершенно голая. Амулета ее раньше не касались чужие руки.
— Повернись спиной, — велела Кая, придирчиво рассмотрев каждый сантиметр ее тела спереди.
К тому моменту щеки Леи уже пылали вовсю, хотелось опустить лицо в ледяную воду.
Позорный осмотр длился бесконечно долго. Ее просили поворачиваться, наклоняться, приседать… Лея чувствовала, что еще чуть-чуть, и она лишиться сознания.
— Хватит уже пялиться на беднягу!
Этот голос принадлежал на матери Кнуда. Лея обернулась и наткнулась на сочувственный взгляд старческих глаз. В душе поднялась волна благодарности. Тут же к ней подскочили рабыни и принялись одевать. Она готова была расцеловать бабушку Кнуда, за то что та, наконец, избавила ее от позора. Когда Лея наклонилась, чтобы поднять с пола панталоны, Кая остановила ее: