— По вашей? — я потеряла дар речи. Так это она виновата во всех моих бедах?
— Да, по моей, — повторила Агата, и я заметила тень вины на ее лице. — Это я выкрала тебя из твоего мира и отправила Филиппа в тот домик на опушке.
— Но зачем?
Я понимала все меньше и готова была поколотить старуху, если она и дальше будет ходить вокруг да около. Мне жизненно необходимо было услышать именно сейчас, почему же я все-таки оказалась тут.
— Филипп должен был привести твоего брата. Но я не знала тогда еще, что умер он. Ты переместилась сюда случайно, вместо него. И сын мой, не зная, что с тобой делать, привел в колонию. На свою беду ты еще и девственницей оказалась. А для совета эта большая удача. Не так часто сюда попадает приток свежей энергии, да еще и девственной. Поэтому они и приняли тебя без разговоров. К сожалению, я об этом узнала слишком поздно, — вздохнула она.
Я пыталась осмыслить услышанное. Получается, я стала жертвой ошибки, и теперь уже неважно чьей.
— Но зачем вам был нужен мой брат?
— Он должен был стать избранным, чьего появления на свет мы ждали долгое время. Но духи не учли того, что он был обычным смертным.
— Виталя не был обычным! — закричала я. — Он был самым лучшим, — слезы полились у меня из глаз. — И я теперь не уверена, что смерть — это самое плохое, что с ним могло случиться.
Как же мне было плохо. Вся боль утраты снова навалилась на меня. Я словно оказалась в том дне, в том моменте моей жизни, когда мне позвонили из полиции. Получается, не случись с ним несчастья, он бы просто пропал из моей жизни, и я бы никогда не узнала, что с ним произошло.
— Как вы можете?! — рыдала я, даже не видя толком Агату. — Как вы можете распоряжаться чьей-то жизнью? Какое мне дело до того, избранный он или нет?! Для меня он был братом и самым лучшим человеком на свете.
Я упала на стул и согнулась пополам. Боль скрутила такой силы, что я еле терпела. Дышать становилось нечем, и я хватала ртом воздух. Беспросветное отчаяние пропитало меня насквозь. У меня не осталось никого и ничего в этой жизни. У меня и саму жизнь отняла кучка фанатиков.
В глазах потемнело, и мелькнула мысль, что наконец-то я умираю.
— Вот. Открывай, давай, уже глаза. Смотри на меня. Видишь меня? — доносился до меня, как через слой ваты, отдаленно знакомый голос. Не хочу… Там лучше… В нос ударило что-то жутко вонючее, отчего запекло в легких. Я дернулась, снова выныривая на поверхность. — Хорошо, девочка, возвращайся ко мне, — продолжал увещевать голос. — Не время еще…
Я лежала на полу, и надо мной склонилось лицо Агаты. Все это я поняла не сразу, а только когда почувствовала холод и вспомнила наш разговор. Голова болела где-то в области затылка. То ли я приложилась этим местом как следует, то ли от той дури, что продолжала совать мне под нос старуха. Я оттолкнула ее руку и попыталась сесть.