С первым гудком паровоза мы с дядей обнялись в последний раз. Он покинул вагон, дождался, пока поезд двинется, и помахал мне ручкой с перрона.
– Ну что, молодой человек, будем знакомиться? – спросил сосед.
– Дункан Кинкейд, – сказал я. – Простите, уважаемый, но у меня в этом поезде друг должен ехать, я пойду его искать.
– А почему сразу к нему не сел? Фред О’Шоннеси, – представился он.
– Дядя нашего знакомства не одобряет. Еще раз простите.
– Уж не женского ли пола ваш друг? – подмигнул сосед.
Я многозначительно улыбнулся.
– Присмотрите за вещами?
Рюкзак я шнуровал так, что узлы только резать, а в чемодане ничего нужного.
– О чем речь, дерзайте, Дункан.
Конечно же никакого друга в поезде не было, зато был проводник, в чье купе я и постучал.
– Здравствуйте, уважаемый. Не поможете? – Я протянул мужчине в железнодорожной форме сложенную вчетверо фунтовую купюру.
– Помогать пассажирам наша обязанность, – с готовностью заверил меня проводник.
– Отдельное купе до самого Драмока, лучший чай с печеньем мне и моему бывшему соседу.
Мой билет на станции обошелся в фунт двадцать три пенса. Четыре места за пятерку и полфунта на чай. Я продемонстрировал проводнику две бумажки номиналом в пять и два. При таком раскладе его интерес получался значительным, даже если купе придется искать в других вагонах.
– Одну минутку, сэр!
Проводник потянулся за деньгами, но я убрал их в карман. Он намек понял и кивнул.
– Одну минутку! – повторил он. – Подождите пока здесь.
Проводник пригласил меня в свое купе, а сам постучался в одно из подконтрольных. Дверей он не закрывал, так что я слышал, как он рассыпается в извинениях. Похоже, наглец только что взял и переселил кого-то, освободив купе. Не больше минуты он возился с багажом и снова вернулся ко мне, сияя, как новая монета.
– Прошу!
Купе он действительно освободил. Возвращаться к усатому Фреду было неловко, поэтому я попросил перенести мои вещи и отдал ушлому типу его деньги.
Со шнуровкой рюкзака все оказалось нормально, и я не стал торопить события, разрезая ее, дождался чаю.
– Если меня не потревожат до Драмока, оставлю еще фунт на столе, – пообещал я и, только когда двери закрылись, принялся распутывать узлы рюкзака. Минут через десять сам был готов их разрезать, но нож, в отличие от пистолета, был внутри походной сумки.
Дождавшись наступления ночи и очередной станции, я намазал веки мазью. Когда поезд дал первый гудок к отправке, я прихватил дедов жетон и вышел в пустой коридор. Поезд загудел вновь и медленно тронулся. В этот же момент я активировал магию жетона. Она прошлась волной по моему тонкому телу и рассеяла энергию метки.