— А вы, значит, пилот, — говорит она. — Тяжелая работа?
— Да не особенно, — отвечаю. — Знай себе лети, все само крутится, пассажиры только успевают пару раз головой повертеть — выходи, приехали… Я на местных линиях, рейсы короткие.
Она отчего-то рассмеялась… Но слова ее запомнились: тяжело — спросила. Никто больше так не спрашивал, кто ни узнает, сразу же: „Ох, как интересно!“ Интересно, конечно, но другой раз выйдет такой интерес, что лучше бы его и не было… Но вот мы идем, улица все вниз да вниз, фонарей совсем мало — дома одноэтажные, будто пригород. Собаки лают, далеко где-то гармошка слышится. Небо, как и все вокруг, темное, звездное… Идем. И свежестью потянуло, вроде бы от воды.
— Вот и мой дом, — говорит она и показывает рукою вперед. — Где два окна светятся, видите? Не надо меня дальше провожать.
— Хорошо, — отвечаю. — Неужели так и расстанемся и ничего вы мне не скажете?
Подумала она, помолчала и говорит:
— Расстанемся, конечно… Теперь я вижу, что вы зла мне не желаете, вы хороший… — руку она протянула и погладила меня по рукаву плаща. — Но больше ни слова, ладно?
Ну как тут не согласишься? Кивнул я, ладно, мол и сказал:
— Не хочется мне уходить, грустно… и зря вы не хотите встретиться.
— Нет-нет, — сказала она поспешно, — не надо об этом… Идите, я теперь сама.
— Идите вы, я постою.
Она повернулась и пошла, а я гляжу ей вслед, и до того тоскливо мне, обидно до невозможности. Была она и нет, ушла. И понял я, что никогда больше мы не встретимся, потому что в большом городе разве встретишься с хорошим человеком дважды. Вот с кем не надо бы, с тем и семь раз столкнешься… Постоял я, постоял и пошел назад, надо же как-то выбираться, потому что дороги-то я не замечал, а прошли мы порядочно. Всё сворачивали, поворачивали. И только я пошел, как вдруг будто толкнул кто, взял и оглянулся, и вижу, прошла она дом, на который показывала, и все вверх по улице идет. Оглянулась… А мне она отлично видна, потому что она как раз напротив дальнего фонаря. Силуэт ее так и отпечатывается. Еще раз оглянулась. Метнулся я тогда на другую сторону улицы, побежал вдоль заборов. В яму шуганул, выбрался и дальше. Тоска моя отлетела куда-то, сердце колотится. Отчего же, думаю, она меня обманывает?.. Ничего не понимаю. А она все идет и идет, оглянется, но меня-то не видно, она снова идет. Догнал я ее снова и подошел к ней.
— Вы меня все-таки обманули, — говорю, — и теперь я вам скажу — не надо никаких слов… но что же плохого…
— Да обманула я вас только потому, что возвращаться надо, — отвечает она и снова ласково смотрит. — Жаль мне вас. Мы уже часа три ходим.