«Верховский имел тот взгляд, что всякий подрядчик – мошенник, что цену надо сбивать как можно ниже, что все чиновники – взяточники, поэтому все постройки, при нем возведенные, были чисты и красивы снаружи и весьма непрочны по сути дела. Чиновники и инженеры его боялись, правду от него скрывали и во всем ему поддакивали, и получалось недорого, да мило, а дешево, да гнило…»
– Главное преимущество нашего флота, – говорил тем временем адмирал, – по которому Германия никогда не сможет с нами сравниться – это героизм и стальной дух наших моряков, овеянный славой наших побед при Гангуте и Генграме, при…
– Спасибо, Владимир Павлович, – перебил Верховского император, – мы помним о славных победах российского флота и не забыли про подвиги тех, кто их ковал. Слишком часто получается, что героизм одних – это разгильдяйство и вредительство других. Поэтому предлагаю проявить героические качества на своем рабочем месте сейчас, чтобы потом нашим морякам не пришлось компенсировать их во время сражения.
Верховский мгновенно превратился в варёного рака, поправил ставший тесным воротник мундира и кашлянув, отчеканил:
– Ваше Императорское Величество, я готов умереть, если Вы прикажете!
– Эх, Владимир Павлович, Владимир Павлович, – качая головой император подошёл к адмиралу, вы своей смертью никакой пользы Отечеству не принесете. Наша с вами задача – сделать так, чтобы другие не умирали, особенно в мирное время…
– Простите, Ваше Величество, не понял…
Император, не опуская головы и глядя прямо в глаза адмиралу, нащупал закладку в своей тетради, открыл ее и подняв на уровне плеч, голосом преподавателя, читающего надоевшую лекцию, прочитал:
«Третьего марта 1897 г. на служившем в Средиземном море «Сисое Великом» произошел взрыв в кормовой башне – орудие главного калибра выстрелило при открытом замке. Крыша башни была наброшена на носовой мостик, разбиты все механизмы и приборы, поврежден паровой катер, стеньга и световые люки. Погибло 15 человек, ещё 15 были тяжело ранены.
Корабль был поставлен в ремонт во французский военный порт Тулон, причем при осмотре французскими инженерами были выявлены вопиющие факты из ряда вон плохой работы отечественных верфей. По верхней кромке брони вдоль всего борта шла 40–миллиметровая щель. Ее «прикрывала» замазка. Вываливались заклепки трапов, палубный настил был изготовлен из гнилого дерева. Более того, не были заклепаны даже отверстия в переборках погребов боеприпасов…»
– И так далее и тому подобное… Хотите как-то прокомментировать, Владимир Павлович?
Из багрово-красного лицо Верховского сделалось пятнистым, как у леопарда. Уже совсем другим голосом человека, которому явно не хватает воздуха, он буквально прохрипел, судорожно вдыхая после каждого третьего слова: