— Однако, сударыня-государыня, я все-таки медведь, и порву всех собак, чаю, с вашей же помощью.
Екатерина, растерянно выслушивая князя, думала о том, что Платон, и в самом деле, не переставая, внушает ей, что Светлейший ведет себя недопустимо высокомерно и, пуще того — угрожает ее власти.
— Об том я, Светлейший князь, не ведаю. Платон Александрович всегда с почтением относится к вам, — мягко возразила она. Но виноватый голос выдавал ее.
Потемкин, мрачно исподлобья, посмотрел на нее долгим взглядом:
— Я окружен врагами. Вы, матушка моя, в обиде, что я редко и коротко бываю в Царском, но посудите сами, каково мне ощущать на себе враждебные взгляды друзей вашего любимца.
Екатерина сочувственно посмотрела на него, вздохнув, молвила:
— Время ли, Светлейший князь, обращать внимание на всякие происки, когда у нас с вами толико нерешенных вопросов.
— А я чувствую себя сущим стариком, и мне хочется в отставку, — вдруг серьезно признался Потемкин.
Екатерина рассмеялась:
— Был бы старичком, не страдали бы за тобой толико женщин!
— У меня одна жена. Как видишь, ты у меня в сердце. Никто мне не нужен, потому и не женюсь.
— И я не выхожу замуж, — заметила ему Екатерина и отвела глаза.
— Знаете ли, государыня, я служу вам, все мои достижения сделаны ради вас. И мне неприятно, что господин Зубов позволяет себе предлагать Державину, чтобы тот не просил ни о чем меня, но адресовался прямо к нему. Сие при том, что я толико лет покровительствую оному пииту, защищая его от всех недоброжелателей.
— Но почему вы так уверены, что во всем виноват Платон Александрович?
— А здесь и догадываться нечего: ведь это он предложил Державину место секретаря при вас, государыня?
— Князь, вы ведете себя недопустимо, — холодно заметила государыня.
— Вы ужо изволили заметить, государыня, таковым грешу… токмо в периоды… политической напряженности, когда одержим тревогой за вас и отечество, — парировал Потемкин, делая паузы, дабы собраться с мыслями.
— Однако, князь, зачем вам говорить во всеуслышание, что вы будете королем Польши? Причем, утверждать, что всенепременно будете им?
Потемкин слегка смутился и, усмехнувшись, признался:
— Прости, государыня-матушка. Прости! — он опустился на колено, поцеловал ей руки. — В опьянении был, погладил по волосам графиню Пушкину, а она, стало быть, пригрозила меня прогнать, вот и ляпнул ей, что в скорости буду королем.
— Удивительно, Светлейший князь! — паки холодно ответила императрица. — Трудно поверить, чтоб вас хотела прогнать сия графиня, или какая иная достойная дама.
Потемкин пожал плечами. Ничего не ответил.