Прощай, мой друг, Бог с тобою.
Из Царского Села. Августа 5 ч., 1790
Твой корнет по своей привязанности чистосердечной несказанно рад миру, чего сам тебе изъявит».
Окончание войны со Швецией весьма радовали Екатерину, и ее даже не беспокоили бесконечные недомолвки со стороны Шведского короля, коий никак не мог успокоиться, настаивая на изменениях границы, предлагая за уступку Нейшлота земли в Карелии. На что получил отказ. Ее не волновали и настойчиво требуемые королем выплаты, обещанных ею субсидий. Переговоры касательно выплат, по ее поручению, вел генерал Игельстрем, коий письменно заверил короля от имени императрицы о субсидиях. Екатерина обусловливала выплату субсидий Густаву Третьему заключением союзного договора. Однако коли выдать деньги сейчас, то ведь он станет хвастаться перед турками и другими странами, будто бы сие последовало в исполнение секретных артикулов мирного трактата. Турки, прослышав об том, тоже захотят такового секрета. Поелику, Екатерина положила допрежь повременить. Король со злости воспротивился назначению барона Игельстрома посланником в Швецию. Пришлось ей направить в Стокгольм, не так давно отозванного из Варшавы, графа Штакельберга. А первоначальное желание короля встретиться с Екатериной, под предлогом болезни, Густав отменил. Боялся, вестимо, встретиться с сестрой, на которую коварно напал два года назад. Недавно он прислал в Петербург своего посла, барона Стединга. Екатерина не скупилась на обещания: во время беседы с бароном, Екатерина пообещала, что ежели дойдет до дела, то Шведскую армию и флот она возьмет на свое содержание. На что шведский посланник, встав со стула и поцеловав ее руку, отвечал, что никогда противу нее шведы воевать не будут. Екатерина, с трудом подавив свой скепсис, одарила его благосклонной улыбкой.
* * *
Светлейший князь Таврический прислал государыне письмо с сожалениями о больших потерях в июльском Рочесальмском морском сражении, пеняя на принца Нассау-Зигена. Екатерина, желая успокоить его, села за письма с намерением рассудить все подробно:
«Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Чрез сии строки ответствую на письмы твои от 3, 16 и 18 августа. Касательно нещастной потери части флотилии, о коей упоминаешь, вот — каково мое было поведение в сем деле: кой час Турчанинов ко мне приехал с сим известием, я более старалась умалять нещастье и поправить как ни на есть, дабы неприятелю не дать время учинить нам наивящий вред. И для того приложила всевозможное попечение к поднятию духа у тех, кои унывать бы могли. Здесь же выбрать было не из много излишних людей, но вообще действовано с наличными, и для того я писала к Нассау, который просил, чтоб я его велела судить военным судом, что он уже в моем уме судим, понеже я помню, в колико битвах победил врагов Империи; что нет Генерала, с коим не могло случиться нещастье на войне, но что вреднее унынья ничего нет; что в нещастьи одном дух твердости видно. Тут ему сказано было, чтоб он собрал, чего собрать можно, чтоб истинную потерю описал и прислал, и все, что надлежало делать и взыскать, и, наконец, сими распоряжениями дело в месяц до того паки доведено было, что шведский гребной флот паки заперт был, и в таком положении, что весь пропасть мог, чего немало и помогло к миру.