Мадемуазель Попеску посмотрела на случайного знакомого:
— Скажите, а кого вы здесь навещали?
Хаджи-Македони склонил голову:
— Супругу. Сегодня ровно год, как она умерла. Скоротечная чахотка. Сгорела за месяц. Никто не смог помочь.
— А я потеряла супруга лишь несколько дней назад. Берите платок и всего вам самого доброго!
— Позвольте хотя бы проводить вас…
Фиалка покачала головой и пошла к воротам. Вдруг она обернулась:
— Вы сказали, что вам не мила жизнь. Позвольте узнать, почему?
— После смерти любимой супруги я запил горькую и потерял место, мадмуазель. Ни родовых, ни благоприобретённых имений не имею, к физическому труду не способен. У меня больше нет никого на этом свете. Скоро я проживу последнюю тысячу и мне ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб.
— Боже мой… Скажите, вы были офицер?
— Отставной корнет Степан Фёдорович Дунка, к Вашим услугам, мадмуазель!
— Что ж, Степан Фёдорович, провожайте.
Кунцевич сидел в своём любимом ресторане — «Толстый барин», что на Думской улице и наслаждался прекрасным пивом. Хаджи-Македони телефонировал в сыскную и назначил встречу в три часа дня, было уже половина четвёртого, но пристав не появлялся. Мечислав Николаевич защёлкнул крышку часов и потребовал ещё одну кружку. Румын явился только когда сыскной чиновник выпил больше половины:
— Прошу прощения, вынужден был убедиться в отсутствии слежки.
— Ого! Всё так серьёзно?
— Лучше переусердствовать, чем недоусердствовать. Барышня оказалась весьма кровожадной. Сначала она чуть не откусила мне язык, а потом мы условились, что я ограблю её папашу.
— Проводил я её с кладбища до дома, договорился о встрече на следующий день. Встретились Я хотел барышню в ресторан отвести, а она потребовала везти её в гостиницу. Велела заказать в номер вина и фруктов, выпила, ну и набросилась на меня. Целовала так, что у меня, человека женским вниманием не обделённого, голова кругом пошла. Но к самому сокровенному не допустила. Помиловались мы с ней с полчаса, после чего она меня оттолкнула, и велела уходить, пообещав встречу на следующий день. Вышел я из отеля, сам не свой, в ближайшей аптеке брому купил и там же выпил. На следующий день картина повторилась, а сегодня, когда я её практически добился, он меня по щеке ударила и заявляет: «Я буду вся ваша, но при одном условии». Признаться честно, я в тот момент на всё был готов. Тут-то она мне и предложила гранд замастырить[33].
— И вы согласились?
— Разумеется!
— Великолепно!
Богдан Васильевич Попеску банкам не доверял. «Что же, по-вашему, я своё имущество в чужие руки добровольно должен отдать? Нет, уж, увольте! Мало ли что с ним там случится — вдруг банк обанкротится, вдруг ограбление, вдруг кассир с моими денежками сбежит? Под своим присмотром оно как-то понадёжнее будет». Собственный дом, казался Богдану Васильевичу более надёжным хранилищем. Однако, для того, чтобы на душе было совсем спокойно, действительны статский советник приобрёл в фирме «Галь и Ко», что на Марсовом поле, неломающийся денежный шкаф, снабжённый тремя замками, два из которых запирались на ключ, а третий был кодовым.