— Есть еще мыс Канаверал, — осторожно пошутил Кедров.
— Вот тут ты угадал, Ник! — Президент США был в отличном настроении. — Внесу твое предложение в НАСА, и отправим их на Марс. Но годков пятнадцать, пока новый ракетный проект не заработает, этим парням придется обождать.
— Может, и нашим ракетчикам подумать о Марсе? Время есть, мораторий только введен в России.
— Думаю, Ник, не ошибешься. Вот хотя бы на закуску еще и такие цифры. Ученые из Хьюстона подсчитали, что мораторий на смертную казнь, введенный в штате Иллинойс, спровоцировал в последнем году около 150 убийств. Так что замена электрического стула, расстрела или смертельной инъекции пожизненным заключением не воспринимается на «ура», как более гуманный шаг.
— Ты только о моратории хотел поговорить?
— Если бы… — После паузы Коллинз продолжил: — Как понимаешь, Ник, между нашими странами есть проблемы более существенные.
— Тут, Билл, ты целиком прав. К примеру, вы поддерживаете Саакашвили в Грузии, а он закрывает глаза, что через его границу в Россию засылают террористов и оружие.
— Это, Ник, еще надо доказать. Тогда встречный вопрос: скажи, почему Россия поддерживает государственные режимы в арабском мире, в Иране, Сирии, Египте?
— Сложный вопрос, на уровне международной дипломатии. Думаю, Билл, нам следует все обсудить при личной встрече. Но, согласись, международный терроризм угрожает как США, так и России. А посему приглашаю тебя для откровенного разговора осенью в Сочи, на бархатный сезон. Политика политикой, но есть еще и яхта под парусом, утренняя пробежка вдоль моря, ведь ты слывешь спортивным президентом.
— Спасибо, подумаю о столь соблазнительном предложении. А насчет мыса Канаверал и Марса, — шутливо закончил Коллинз, — сошлюсь на тебя и внесу предложение по нашим «нехорошим» ребятам в сенат.
Поскольку журналист Анатолий Фальковский с рождения был чистым евреем, что по отцу Соломону Евгеньевичу, что по матери Кларе Семеновне, он не комплексовал, понимая, что принадлежность к своему народу не выбирают. Родился он в Черновцах. В школе, в армии, потом в институте, куда на журфак ему удалось поступить лишь со второго захода со льготами после демобилизации, бывали проблемы с пресловутым пятым пунктом. Непредсказуемо, подобно падению в грязную зловонную лужу, его пусть нечасто, но порой сопровождали обидные злые слова — «жид», «еврейчик», «пархатый», случались и иные варианты.
Однако, крепкий от природы, в старших классах, да и в армии занимавшийся борьбой, Анатолий мог постоять за себя. И неудивительно, что именно за годы службы в Горьком, где бок о бок с ним были украинцы, армяне, узбеки, ребята из Прибалтики, при большинстве, конечно же, русских, у него сформировалось обостренное чувство интернационализма. Фальковский душой, сердцем понимал, что среди любой нации есть достойные люди. Но равно встречаются подлецы и карьеристы, нелучшие представители рода человеческого, с которыми не стоит идти в разведку. С этим ретрочувством, в значительной степени ностальгическим, памятуя об ушедшем в историю Советском Союзе, он и жил.