«…На третий день, тоже вечером, я дошел пешком до соседней станции, находившейся в пяти километрах от Комарова. С собой у меня были лишь кошелек да четвертинка водки, которую хотел выпить по дороге, уже приближаясь к местному кладбищу. Дойдя до него, обошел, не встретив ни души. В разочаровании, все-таки желая вновь углядеть кого-то из женщин, побрел к электричке. Сидя на скамейке перрона, открыл бутылку, сделал несколько глотков. Тут мимо меня прошли три девушки, я сразу обратил на них внимание. Электричка уже показалась из-за поворота, девушки начали прощаться. Я загадал, если самая видная из них — невысокая стройная блондинка — останется, пойду за ней. Вот мелькнул последний вагон, перрон почти опустел. Я заметил, что моя избранница действительно провожала подруг. Вновь, как пару дней назад, ощутив прилив сил, пошел за девушкой, спросил закурить, потом предложил ей выпить. Она назвалась Таисией.
«Редкое, несовременное имя», — подумал я. Так, смеясь и болтая, мы дошли до какого-то строящегося здания, зашли внутрь, где и допили водку. Когда я захотел овладеть Таисией, она как-то легко согласилась. И тут вновь, одновременно с желанием, мною, клянусь, сверх моей воли овладело стремление к насилию, причинению боли. Я знал, вернее, читал, в том числе у Фрейда, что такое садизм в отношениях между мужчиной и женщиной, но не предполагал, что насилие уже прочно вошло в мою плоть и кровь.
…Уже овладев не оказавшей никакого сопротивления Таисией, я до боли и криков кусал ее, потом задушил, затолкал тело в бочку с каким-то раствором, прикрыл доской. Дома, перед сном, обдумывая случившееся, пришел к мысли, что поступил правильно, ибо все женщины, девушки, словом, весь слабый пол, изготовлены из одного теста, и ни одной нельзя верить.
Наверное, во мне заговорило, взбродило, как застоявшееся вино, чувство мщения всем женщинам за предательство Анни и Юльки Гречко. Подумав, что свершенное мной стало возможным в Комарове, где я был предоставлен самому себе, на следующий день после второго убийства решил уехать от тетки домой в Тригорск. Тетя Лиза даже обиделась, ей я объяснил свой скорый отъезд необходимостью отработать неделю в театре, отправлявшемся на гастроли…»
Чтение Папуши прервал звонок, настойчиво доносившийся из кабинета, мгновение спустя вошла Нинель.
— Федор Ильич, Москва на проводе, звонят из управления, похоже, кто-то из начальства. Велено тебя срочно отыскать.
Нехотя оторвавшись от записей Милославского, тяжело поднявшись и по ходу едва не упав, споткнувшись о порог, начальник централа заспешил к телефону.