— Ровно шестнадцать, по числу жертв, Юрий Романович. — Начальник централа взял крайний конверт. — Тексты везде одинаковые, их электронная версия в компьютере. В этом конверте соболезнования родным первой из жертв. Ознакомьтесь, сочтете нужным — внесем ваши поправки.
— Что ж, почитаем, — сев за стол, Лаврик просмотрел текст. Ниже грифа централа было отпечатано:
«Сенчаговой Е. А. г. Тригорск, ул. Космонавтов, 14, кв. 76. Уважаемые Евгений Леонидович и Елена Аркадьевна! Руководство Тригорского централа извещает вас, что по решению Областного суда Милославский Г.Н., убийца вашей дочери Сенчаговой Зинаиды Евгеньевны, в соответствии со статьей 102 УК Российской Федерации — «умышленное убийство с особой жестокостью» — был приговорен к высшей мере наказания. На этой неделе приговор приведен в исполнение.
Сообщая об этом, руководство учреждения выражает семье, родным и близким Зинаиды Евгеньевны глубокое соболезнование в связи с трагической утратой дорогого вам человека. Начальник Тригорского централа, полковник внутренней службы Ф. Папуша».
— В основном приемлемо, — одобрил текст Лаврик. — В конце, перед вашей подписью, полагаю, не помешала бы приблизительно такая фраза: «Суд и правоохранительные органы считают, что казнь убийцы хоть в малой мере будет способствовать торжеству справедливости над силами зла и произвола».
— Согласен, можно дополнить. Кашу маслом не испортишь, — неудачно сострил Папуша.
— Как будете отправлять, Федор Ильич?
— Мы все продумали. Родным, что живут в Тригорске и области, развезем, используя наш транспорт. Таких писем набирается девять. Остальные семь конвертов с пометкой «срочно» доставит служба ФАПСИ, я обговорил вопрос с начальником ее управления.
Памятуя о распоряжении Лаврика, начальник централа передал ему папку с докладными лиц, дежуривших по тюрьме в день объявления моратория. Таковых набралось 18 человек, считая ответственного дежурного по тюрьме Благова, его заместителя капитана Быховского, весь состав караула с часовыми, исполнителя казни Пелипенко, врача Пирожкова, надзорсостав по камерам смертников и центральному блоку, наконец, лично его — Папушу. И поскольку Лаврик сам составил список лиц, от которых требовались докладные, Федор Ильич с грустным юмором подумал, что подполковник не включил сюда разве что дюжину сторожевых псов, охранявших в ту ночь зону по периметру тюрьмы.
Уложив докладные в дипломат, не отказавшись от предложенного Папушей чая, Лаврик попрощался и, сославшись на неотложные дела, покинул централ. Разумеется, он подметил, что хозяин был разочарован его кратким визитом, как минимум, рассчитывая на совместную парную в баньке. Но после информации родного ведомства о Папуше и Левитине мероприятия подобного рода принципиально исключались. И в машине, отъезжающей от централа, Лаврик в который раз одобрил себя за предусмотрительность и осторожность в их взаимоотношениях.