— Это вы к чему?
— К тому, что можно еще терпеть капризы человека, если он звезда. А вот ты — ты никто. Так что сейчас ты встанешь и поможешь нам разгребать все это барахло, вместо того чтобы изображать умирающую.
Элизабет покраснела.
— Да, конечно. Вы могли бы просто мне сказать, что…
Джин порылась в карманах своей зеленой рубашки, напоминающей парус, вынула оттуда лакричную палочку и с вызывающим видом захрустела ею.
— Оставь ее в покое! — вмешалась Нина. — Ты видишь, она еще не отошла от шока!
Джин обвиняющим жестом вытянула палочку в ее сторону:
— Родригес, когда еще понадобится твое мнение, я дам тебе знать.
Палочка переместилась в сторону Элизабет и оказалась у нее чуть ли не перед носом.
— Позволь, я тебе кое-что скажу, О’Доннел. Может быть, в твоем деревенском захолустье тебе достаточно было лишь чуть-чуть скривить губки, чтобы нагнать страху на весь свой курятник. Но только не здесь. И не со мной.
— Я не понимаю…
— Тогда объясню: не рассчитывай, что с тобой тут будут церемониться! Только из-за того, что я работала горничной, я не собираюсь тут заботиться о твоих шмотках, таскать твои чемоданы и подтирать тебе задницу! Ты, как и все мы, оказалась в этом гребаном дерьмовом раю, так что изволь приниматься за работу, и поживей!
С этими словами Джин поднялась и, чертыхаясь, потащила чемодан дальше.
— Что на нее нашло? — спросила Элизабет.
— Он ей велел заняться вещами нашей местной звезды — Перл, которая плохо себя чувствует, а заодно и твоими, и не будить тебя. Настоял на этом со всей категоричностью.
— Кто «он»?
— Он.
И молодая женщина указала на низкую дверь в глубине церкви.
— Он ждет тебя там, в ризнице. Сказал, чтобы ты пришла туда сразу как проснешься.
Она наклонилась, чтобы не стукнуться о притолоку, и вошла в тесную комнатку. Подняв глаза, она увидела, что потолок высокий, словно в крепостной башне.
Птица, сидевшая наверху, на колокольной перекладине, вспорхнула, испуганная ее появлением Элизабет заметила, что к языку центрального колокола не привязана веревка. Она невольно улыбнулась, представив, к каким гимнастическим ухищрениям приходилось прибегать священнику, чтобы созвать прихожан к мессе.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросила она.
— Сюда, — послышался голос из темного бокового коридора.
После секундного колебания Элизабет направилась туда, прошла по коридору несколько метров и вошла в помещение без окон, освещенное лишь единственной свечой, горевшей прямо на полу.
Воздух был пропитан запахами ладана и плесени. Однако здесь не было ни одного креста и ни одной вещи из церковного обихода. Деревянные полки были пусты. Один-единственный человек сидел по-турецки прямо на полу, и его лицо было освещено дрожащим пламенем свечи.