Гризельда после ранения чувствовала себя так неплохо, что выбежала на звонок почтальона, принёсшего счёт за кипячение живой воды. В результате почтальону самому потребовалась живая вода.
– А что, госмаги не знают, что живую воду не кипятят? – с интересом спросила Настасья.
– Они-то знают. Но им главное магры собрать, а воду можно подавать и холодной, – сказал Бермята.
Ева несколько раз звонила маме и один раз папе. Мама в цирке отмачивала варана. Во время неудачной линьки кожа пристала ему к морде, присохла, и теперь варан ничего не видел. Папа, как всегда, задавал подробные и занудные вопросы, где она, с кем она, почему именно там, почему именно с ними, что делает сейчас, что будет делать через пять минут, а потом сразу забывал всё, что она ему отвечала. Как Ева подозревала, не без помощи Бермяты, который чертил пальцем на телефоне всякие значки.
Один раз, когда Ева выглянула во двор, ей показалось, что в одной из экскурсий мелькнула знакомая фигура в надвинутой на глаза бейсболке. Фигура внимательно слушала, сколько семейство Чеховых платило за год за уголь и дрова и где гуляли собачка без спины, ставшая прообразом Каштанки, и ленивый кот Фёдор Тимофеевич.
У Евы пересохло во рту. Соображая, стоит ли говорить про стожара Настасье, особенно после того, что он сделал с бедным Колотило и его вышибалами, она придвинулась к окну. «Интересно, знает ли стожар, что здесь полно магентов? – мелькнула у неё контрабандная, совершенно неожиданная мысль. – Может, его предупредить?»
Однако стожар что-то учуял и сам. Вглядевшись в повисшую над дорогой магшину, колёса которой странным образом не касались лужи, и в люльку с малярами, которые старательно красили синей краской белой дом (маги порой не заморачиваются такими мелочами), фигура в бейсболке неприметно скользнула к воротам.
«Что ему надо?» – подумала Ева.
К Филату она испытывала странную смесь обиды и интереса. И, пожалуй, обиды в этой смеси было больше всего.
⁂
Ближе к вечеру за окном со стороны Садовой-Кудринской все затряслось и задрожало.
– Приехали, – сказал Бермята, выглядывая.
– Экскурсия? – спросила Ева.
– Экскурсия! – подтвердил Бермята и добавил: – По местам Фазаноля в Магскве! Они бы ещё рекламу повесили, конспираторы!
За окном, не касаясь колёсами асфальта, зависли два огромных, глухо тонированных автобуса, из которых выгружались и молча выстраивались рядами какие-то малоподвижные дети. Когда они проходили под дорожным знаком «Парковка запрещена», то знак всякий раз вздрагивал как от удара, хотя никто из детей к нему даже не приближался.