Виолетта слушала ее, даже кивала, но слова пролетали мимо, как ветер. Она сжала в ладони на секунду маленький янтарный крестик — подарок Аськи и талисман. «Поможешь мне?» — спросила она про себя. Виолетте было страшно. Слишком многое зависело в ее жизни от сегодняшнего дня, слишком многое.
Аня уловила ее волнение.
— Не беспокойся, ты должна поступить, — проговорила она уже мягко.
Прижала на секунду к себе эту странную девочку. Виолетта кивнула.
— Все зависит от уверенности, — продолжала Аня. — От твоей готовности и уверенности.
— Журавлева, — услышали они обе звонкий голос.
— Все, иди, с Богом…
Аня влетела первой. Села на свое экзаменаторское место. Шерхан сидел рядом. Певцом он не был. Музыкантом тоже. Зато Шерхан был секретарем парткома. И от него многое зависело. Аня Шерхана ненавидела за его «тонтонмакутовские» темные очки и презрительную, всезнающую улыбку. Но вежливо улыбнулась ему и даже спросила:
— Как ваши дела, Вилен Андреевич?
— Хорошо, — протянул он немного удивленно.
— Замечательно, — постаралась расплыться в широкой улыбке Аня.
С другой стороны восседала плотная и степенная Валентина Александровна. Ее Аня не просто не любила — серьезно опасалась.
Когда появилась Виолетта, Аня скрестила под столом пальцы на удачу.
— Ну, давай, девочка моя, — прошептала она едва слышно одними губами. — Покажи им, на что ты способна.
«Трудно быть первой, — думала Виолетта. — Почему мне всегда так не везет?»
— Каччини, — объявила она. — «Аве Мария».
Она не помнила, как пела. Она, как всегда, забыла, где находится. На вершине горы. Там только Бог и она. Они разговаривают. Богу лучше петь, чем говорить. Так ему понятнее.
Когда она закончила и вернулась на землю, то заметила, что Шерхан впился взглядом в ее янтарный крестик. Ей даже захотелось прикрыть его ладонью, чтобы защитить. Такой был у Шерхана злобный и отчего-то радостный взгляд. Точно он нашел, за что можно ее, Виолетту, немедленно распять. Валентина смотрела на нее тоже не очень-то дружелюбно.
— Один вопрос, Журавлева, — проговорил, неприятно улыбаясь, Шерхан. — У вас на шее что — украшение такое?
Виолетта покачала головой. Голос пропал — растворился в страхе.
— Тогда как это понимать? Вы у нас в Бога, что ли, верите? Ну, что вы молчите, Журавлева? Верите — так сообщите нам эту приятную новость. А если не верите, так снимите. Проще будет с вами разговаривать.
— А отчего вам трудно говорить сейчас? — вернулся к Виолетте голос. Только он, ее голос, отчего-то возмущенно дрожал теперь.
— Отвечу, милая моя девочка, — довольно рассмеялся Шерхан. — Вы поступаете в советское учреждение. Вы собираетесь стать советской певицей.