— Поэтому они обязательно должны найти общий язык, — кивнула Виолетта.
Рука Любки осторожно приподнялась и повисла в воздухе в сантиметре от Фрининой головы. Тот сидел терпеливо, глядя прямо в Любкины глаза. А та смотрела на него не отрываясь, по-прежнему тихонько шевеля губами. Виолетта была готова поклясться — кот понимал ее сестру куда лучше, чем они. Он вдруг сам потерся о ее руку головой и доверчиво заурчал.
Любка сначала опешила от такой вольности, но потом несмело погладила кота одним пальчиком и — улыбнулась.
От этой ее слабенькой улыбки Виолеттино сердце забилось с такой силой, что она побоялась, что сейчас умрет от радости. От радости ведь тоже умирают. Это к горю да неприятностям человек рано или поздно привыкает, а радости в жизни так мало.
— Она улыбается? — спросила шепотом, все еще не веря своим глазам.
— Да, — сказала Аська, и Виолетте показалось, что Аська плачет. Она обернулась. У Аськи и в самом деле на ресницах блестели слезинки, да и Клаус выглядел растроганным.
Они смотрели на Любку, все еще боясь поверить только что увиденному. Но Любка сидела, улыбалась и гладила серого кота.
«Вот тебе и обычный день, — сказала себе Виолетта. — Вроде бы самый обычный, а ваг случилось чудо. Пусть и маленькое, но чудо».
Виолетта еще не ведала, что это не последнее чудо сегодняшнего дня…
Поезд подходил к Саратову.
Митя сидел у окна. Иногда, отрываясь от толстого журнала, он смотрел за окно — пейзажи были серыми, деревья чахлыми. Город и его окрестности были явно измучены сорокаградусной жарой и отсутствием дождя.
— Тебе нравится? — с замиранием сердца спрашивала его то и дело Алена.
Она странным образом преобразилась. Ее глаза сияли такой искренней детской радостью, что Мите иногда казалось, что Алену чудесным образом подменили. Еще вчера в вагон садилась этакая светская львица со скучающим лицом, а сейчас перед Митей сидела обычная девчонка из провинции, которая волновалась и радовалась в предвкушении близкой встречи с родными пенатами и подружкой детства.
— Нравится, — покривил Митя душой. На самом деле пока ничего особенного он не видел. Может быть, когда они окажутся на Волге, он поймет всю прелесть этого города, про который Алена прожужжала ему все уши. Пока же — обычный для средней полосы унылый пейзаж.
Наконец они въехали в черту города и долго-долго катили по пыльным окрестностям, мимо точь-в-точь таких же домов, как в Москве, гаражей да серых заводов.
— Ура… — прошептала Алена. — Наконец-то.
В ее глазах сверкали слезы, и Митя на минуту устыдился — надо же, мажорка Алена искренне любит город детства, а он, Митя, гордый еще вчера тем, что начисто лишен кастовых предрассудков, сейчас выглядит куда хуже, чем Алена. Высокомерно рассматривает этот городишко, сравнивая его то с Москвой, то вообще с Лос-Анджелесом.