Потом, правда, появилось нехорошее подозрение, что это было бы слишком хорошо. С чего это тете Кате взбрело в голову, что сей господин в дорогих ботинках всенепременно жених? А если Виолетта что-то у него позаимствовала? Кто ее знает…
Она снова преисполнилась осторожности.
— Меня зовут Леонид, — представился господин. — Виолетта дома?
— Нет, — коротко ответила тетя Катя, продолжая безуспешные попытки понять происходящее и угадать намерения визитера.
— Жалко, — искренне огорчился господин. — Она мне очень нужна.
— К ней подружка приехала, — сказала тетя Катя.
— Значит, ждать ее бессмысленно?
— Да кто ее знает… Они с Ленкой не больно любят друг дружку. Может, скоро объявится…
Леонид ничего не понял из тети Катиных объяснений, кроме одного — подождать стоит.
— Да вы пройдите, может, вам и повезет…
Тетя Катя посторонилась, пропуская гостя в квартиру.
— В комнату пройдите…
Он послушно прошел в комнату и замер на пороге.
— Здравствуйте, — пробормотал он, отчаянно смущаясь.
Девушка с серым котом никак на него не отреагировала, продолжая таинственно улыбаться и гладить своего любимца, уютно расположившегося на ее коленях.
У Леонида перехватило дыхание. У нее были тонкие черты лица и светлые волосы, собранные на затылке в пучок, что придавало ей сходство с какой-нибудь ундиной. Девушка сидела, освещенная солнечными лучами, и Леониду на минуту почудилось, что это не солнце — это нимб, солнечное свечение души.
Где-то в глубине еще не сдался разум, взывая к Лениному здравому смыслу. «Она же инвалид! Ты видишь? Она больна…» Но разум говорил все тише, почти уже шептал, а Леня не вслушивался в его доводы. Он стоял, пораженный этой беззащитной хрупкой красотой, и ему хотелось, чтобы она сказала ему что-нибудь. «Наверняка ее голос звучит как сотня колокольчиков».
В доме, где жила ундина, пахло нищетой и горем. От этого Ленино сердце еще сильнее сжалось, и он понял — для Виолетты и этой странной девушки он сделает все. Все. Лишь бы выгнать из их дома этот ужасный затхлый запах…
Ася почувствовала, что Митя смотрит на нее странно. Она даже немного испугалась, не потому, что никто на нее никогда так не смотрел. Нет, не поэтому…
Дело было совсем в другом. В Асином ответе на этот его взгляд: ей это понравилось. Обычно она в такие моменты пряталась в панцирь, как черепашка, и старалась отвернуться в сторону. Но не теперь…
Ася испытала такую боль, что на секунду даже задохнулась — от обиды, от этой самой боли, от невозможности изменить происходящее. «Как все это жестоко, — подумала она. — Как жестоко…»