Он быстро справился с застежкой, но нечаянно коснулся ее спины и невольно покраснел, а рука, словно отказавшись подчиняться, замерла, наслаждаясь нежным, еще детским бархатом…
Она тоже замерла, опустив ресницы. «Боже, какие же у нее ресницы!» — подумал он, пытаясь справиться с этим наваждением.
Краска залила ее щеки, но и Митя чувствовал, как горит его лицо, горит, и не потому, что его рука нечаянно прикоснулась к ней, а потому, что ее, эту самую руку, совсем не хочется убирать…
И все-таки он отнял руку и пробормотал:
— Прости…
Она немного помолчала.
— Ничего, — вдруг рассмеялась она. — Можешь еще разок. Тебе очень идет румянец.
Он отчего-то покраснел еще больше, и она тоже, хотя и пыталась спрятаться за насмешливой интонацией.
— Так и будем торчать тут как два свежесваренных рака? — проворчал он.
— Я все-таки предпочла бы образ рыбки, — фыркнула она. — Как-то сердцу милее.
— Хорошо, — согласился он. — Будешь рыбкой. А я уж останусь раком. Попячусь назад. Спрячусь от волн.
Он прикусил язык — признание уже почти слетело с его губ, раньше чем включился разум, призывающий чувства к порядку.
— А от этого можно спрятаться? — услышал он ее голос и хотел что-то сказать в ответ, но она уже уплывала вдаль, и в самом деле напоминая ему серебристую рыбку.
Его сердце бешено стучало, торопясь вслед за ней, даже если бы для этого пришлось выскочить из груди. И в ответ на ее вопрос у него уже рождался в голове другой — скорее даже ответ, чем вопрос, дающий название этому чувству, ставшему таким сильным, что уже не было больше сил прятаться от него, справляться с ним. И самое главное, не было желания.
А от этого нужно прятаться?!
Ночь была нежной и тихой. Ася сидела, поджав ноги, гладила кота, которого забрала у Любы — ах, какой плохой и гадкой она чувствовала себя в тот момент! Как потянулись за Фринькой Любины худые руки и вдруг упали — так отчаянно, безнадежно, а Люба продолжала смотреть на Асиного кота. Но Фриня и сам был рад Асиному появлению, поэтому она не сомневалась в том, что его нужно забрать.
Теперь она сидела, гладя его по мягкой шерстке, пытаясь угадать в огромных кошачьих глазах, правильно ли она поступила, и кот мурлыкал. Вокруг них была тихая музыка, чуть печальная и в то же время насыщенная светом и счастьем, или — это Асе так казалось?
Она вспомнила Митю и невольно улыбнулась.
— Фринька, — прошептала она, — ты понимаешь, дружок, оказывается, на свете есть Миля. Он…
Она задумалась, пытаясь найти слова, чтобы и самой понять и объяснить Фриньке, какой он, этот свалившийся невесть откуда Митя.