— Алена, постой! Я не хотел тебя обидеть. Прости меня, пожалуйста!
Она остановилась. Митя нагнал ее, взял за руку.
— Может быть, он и неплохой парень, — сказал мягко.
— Не надо, Митя, — попросила она. — Ты же так не думаешь. Будь откровенным — ты считаешь нас монстрами. А если мы просто прячемся в эти чертовы кабаки, в пошлую музыку, прячемся от вашей зависти, от вашей ненависти? В конце концов, вы сами виноваты, что мы к вам так относимся, наши правильные ребята! Ненависть порождает в ответ ненависть.
— Но никто тебя не ненавидит, Алена! — возразил он. — Ты это придумываешь…
— Однако ты предпочитаешь общество Виолетты.
«При чем тут Виолетта?» — удивился он, но промолчал: куда важнее было сейчас успокоить Алену.
— Она твоя подруга, — заметил он. — Разве она виновата, что ей приходится зарабатывать жалкие гроши на базаре? Ведь у нее есть талант, но это никому не нужно! Скажи, Алена, есть ли какая-то справедливость в том, что твоя подружка Вика, не имеющая ни слуха, ни голоса, но имеющая богатого папу, распевает на сцене, а Виолетта — торгует рыбой на улице?
— В этом мире собственная справедливость! — выкрикнула Алена. — И твоя Виолетта просто не вошла в число избранных!
— Разве, когда Бог дал ей голос, он не избрал ее? — тихо возразил Митя. — Мне всегда казалось, что знак избранничества — это талант. Талант, а не деньги.
— Вы всю дорогу талдычите; Бог, Бог, как монахи…
— Может быть, мы просто в нем нуждаемся. Потому что мир, который нас окружает, кажется нам неправильно устроенным. Может быть, мы надеемся, что он сможет все исправить?
— Ага! — выкрикнула Алена зло. — Переустроит, перенаправит. Как вы мне надоели! Ну ладно, эта Виолетта со своим придуманным Гонсало, со своей растительной сестрицей, но ты-то куда? Если твой Бог все переустроит, ты первый потеряешь все, потому что твои предки тоже «носители злого гена»!
— Мне, может быть, так будет лучше…
— А зачем ждать-то? Свали от них прямо сейчас! Откажись от них, удери. Стань каким-нибудь плотником, строгай доски и зарабатывай сам. Ты же этого не сделаешь!
— А что, — неожиданно улыбнулся Митя, — мысль неплохая. Отчего она раньше не приходила мне в голову? Плотником. Как Билл… «Если бы я был плотником…» Может, Аленка, ты и права. — И он запел тихонько: — «Если бы я был плотником, я сделал бы корабль, чтобы уплыть с тобой к деревьям и золоту на голубом…»
— Ты, Любушка, ешь. Видишь, за окном уже темнеть начинает. Скоро Виолетка придет.
Тетя Катя говорила, а сама думала: «На что я мелю языком. Все одно — не понимает Люба моих слов. Сама с собой беседую». Она с жалостью смотрела на точеные черты Любкиного застывшего лица и все думала, прерывая себя на полуслове, поскольку мысли были грешные, недостойные! Такая Любушка красавица, ей бы жить, горя не зная, а случилась такая беда. И хотя их пастор сказал ей, что Любушка — избранница Господа, его невеста, а все ж таки хотелось тете Кате увидеть свою племянницу живой, веселой, сияющей, а не застывшим изваянием.