— Вы сатанисты? — поинтересовалась она, пытаясь скрыть ироническую усмешку.
— Если только Горец, — пожал плечами Дыня. — Я принципиально не придерживаюсь никаких религий.
В любом случае оказываешься чьим-то рабом, а я предпочитаю сам быть рабовладельцем. — Он крикнул в глубину комнаты: — Горец? Ты спать завалился?
«Он не докричится», — подумала Алена. Разве возможно перекричать этого Летова, который заполнил все пространство своим голосом?
Но дверь скрипнула, и она увидела перед собой огромного парня, на ее взгляд, обремененного уже лишним весом, с трехдневной щетиной на щеках и подбородке, придававшей ему несомненное сходство с неандертальцем. Парень уставился отчего-то на нее мутным, осоловелым взором. То ли со сна, то ли с похмелья, решила она.
— Знакомься, это Аленка, — сказал Дыня. — А это вот Горец…
Алена постаралась улыбнуться приветливо, скрыв некоторое замешательство от ответной реакции — Горец вовсе и не подумал улыбнуться ей в ответ и ничего не сказал, продолжая рассматривать ее тяжелым, мутным своим взглядом, от которого у Алены даже забегали по спине мурашки.
— Рыгалова нет, — наконец сообщил Горец, продолжая сверлить Алену взглядом. — Придется сходить, братан. Все выпили райские птахи. Надо было явиться раньше.
— Сходим, не проблема, — кивнул Дыня, и Горец наконец-то улыбнулся.
Хотя, надо признаться, назвать улыбкой эту гримасу можно было с огромной натяжкой. Но хоть так…
Алене вдруг ужасно захотелось исчезнуть, развернуться и пойти назад, в гостиницу, подальше от этого мрачного типа. Она вдруг поняла, что от него пахнет опасностью — куда сильнее, чем от Дыни, и вообще ей уже не нравится вся эта компания.
— Проследи за барышней, — попросил Дыня.
— Я… — начала было Алена, собираясь сказать, что она передумала, ей пора домой, но тут же осеклась, поняв по мрачному взгляду Горна, что никто ее отсюда не отпустит. Можно кричать — соседи, сразу понятно, настолько привыкли к крикам, что не обратят на это никакого внимания. Убежать тоже не получится. Единственный выход — сделать все, чтобы им понравиться. Чтобы они признали ее за свою.
«Да, — тоскливо подумала она, оборачиваясь назад, в очередной раз понимая, что выхода из ловушки нет, — ты круто влипла, моя дорогая…»
— Зачем тебе взваливать на плечи этот крест? — спросила Виолетта.
Она все еще не верила Лене. Что-то в нем настораживало ее — или это была только привычка? Вечное ожидание подвоха…
— Любовь — это и есть готовность взвалить на свои плечи чужой крест, — спокойно ответил Леня, помешивая ложечкой сахар в чашке. — Ведь Люба поступила именно так. Тетя Катя мне все рассказала. Она любила тебя и взяла на свои плечи твой крест. Разве это несправедливо, что я хочу сделать для нее то же самое?