По сути, именно столько времени понадобилось мне, чтобы признать, насколько глубоко меня тронула эта резня. Тогда я не позволил себе ощутить в какой бы то ни было мере потрясение или даже грусть. Мы должны докапываться до правды с присущей врачам отчужденностью. Чтобы служить обществу, мы порой должны временно отказываться от определенных аспектов собственной человечности.
Я брал пример со своих коллег, и они никогда бы не стали проявлять подобных чувств, ни за что не позволили бы себе даже задуматься об этом. Нет, чтобы делать эту работу, я должен не забывать о несокрушимом профессионализме профессора Кейта Симпсона, который и вдохновил меня в подростковые годы пойти учиться на судмедэксперта. Разве он писал когда-либо про потрясение или ужас? Нет, в его книгах ни о чем таком и речи не было.
МЫ ДОЛЖНЫ ДОКАПЫВАТЬСЯ ДО ПРАВДЫ С ПРИСУЩЕЙ ВРАЧАМ ОТЧУЖДЕННОСТЬЮ. МЫ ПОРОЙ ДОЛЖНЫ ВРЕМЕННО ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ АСПЕКТОВ СОБСТВЕННОЙ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ.
Когда Иэн вернулся из отпуска, он не стал расспрашивать меня о событиях в Хангерфорде, не стал давать мне каких-либо советов – он вообще ни разу не упомянул о случившемся. Очевидно, он злился из-за того, что я взялся за столь громкое дело в его отсутствие, хотя замещать его во время отпуска и было моей работой. Мог ли я связаться с ним, чтобы попросить прервать свой отпуск? Возможно, ради такого он бы непременно приехал. Мы оба знали, что столь громкое дело должно стать его: у него был большой опыт работы с жертвами взрывов и пуль ИРА – баллистика была его специализацией.
Свою ярость он скрывал за маской хладнокровия, однако постепенно от коллег до меня стали доходить слухи, будто Иэн считал, что одной из наибольших глупостей Райана было совершить свою резню, пока он, Иэн, был в отпуске. И между собой мы добавляли, что (словно это не было уже достаточно глупо) Иэн считал, будто застрелиться со стороны Райана было полным идиотизмом, так как это лишило прославленного доктора Уэста возможности блистательно выступить в суде.
Долгое время случившееся в Хангерфорде оставалось между нами, однако мое положение в больнице Гая, да и, пожалуй, стране в целом, без всякого сомнения, изменилось вследствие проделанной мной работы по этому делу. Я больше не был младшим братом Иэна с глупо разинутым ртом, который слепо следовал за ним по пятам. Отныне я сам стал известным судебно-медицинским экспертом.
Мне не составило труда забыть мой странный эмоциональный флешбэк, мысленно вернувший меня к событиям 1987 года, когда я связался по рации с диспетчером, повернул самолет на последний заход и без происшествий приземлился. Я летел на самолете «Сессна-172», которым владею совместно с еще примерно 20 людьми в Ливерпуле. Мне доставляет удовольствие (а еще это мое безумие, поскольку на поезде от двери до двери получалось бы практически всегда быстрее) летать на встречи и вскрытия в другие уголки страны – мне это часто приходится делать.