членами парламента, чтобы узнать их реакцию на речь. К нему быстро присоединился Маргессон, главный парламентский организатор.
«Палата представителей не поддерживает его, — сказал Маргессон. — Не могу попять, что с ними случилось. Кажется, им не нравится заявление. Возможно, оно должно было быть более сильным. Надо было смело встретить вызов Гитлера, показать нацистам, что это им не пройдет». Взглянув на министра иностранных дел, он вдруг понял, что Галифакс не сочувствует его возмущению. «Не хотите ли вы сказать, что верите в подобную чепуху, Эдвард? Право же, это нереально, мой дорогой! Ради бога, пусть об этом не знают за границей, нам придется своими руками усмирять бунт в партии. — Он немного помолчал и затем добавил: — Как вы думаете, может быть, эти парни правы? Может быть, нам следует немного подправить старика?»
В следующие двадцать четыре часа руководители партии консерваторов были совершенно уверены, что произошло именно то, что было нужно. Со всех концов страны стали поступать послания с требованием, чтобы правительство продемонстрировало свое возмущение нацистской акцией в Чехословакии и свою волю решительно выступить против любых дальнейших попыток нацистской агрессии. Все, кто поддерживал политику умиротворения и так горячо приветствовал Мюнхенское соглашение, яростно нападая па критиков Чемберлена, теперь усердствовали друг перед другом, предлагая различные варианты мести за оскорбленное самолюбие. Один из наиболее рьяпых сторонников группы Чемберлена автомобильный магнат лорд Нэффилд возмущенно заявил: «Если бы не взгляды и убеждения Чемберлена, я бы выступил за немедленную войну с Германией». С первыми известиями из Праги стала нарастать и с каждым часом усиливаться волна критических выступлений против политики умиротворения.
16 марта, на следующий день после оккупации Праги, германский посол в Англии Герберт фоп Дирксеп нанес визит лорду Галифаксу в Форин Оффисе. Профессиональный немецкий дипломат, угодливо пресмыкавшийся перед нацистами, как и его английский коллега Гендерсоп, не приобретший особого к себе расположения заправил рейха, учтиво заметил, что пришел с хорошей новостью. Решение Германии превратить Богемию и Моравию в протекторат восстановило мир и порядок в Центральной Европе, и он надеется, что английское правительство оценит тот вклад, который внесло его правительство своими действиями за последние двадцать четыре года в дело установления общего взаимопонимания.
Галифакс был слабовольным человеком и плохим министром иностранных дел. Он мечтал о спокойной жизни и не любил говорить людям то, что могло бы их расстроить. Однако, в противоположность Чемберлену, он был глубоко оскорблен совершенным насилием над Чехословакией. Здесь была затронута честь Англии, нарушены торжественные обещания.