«Так или иначе, — резюмировал Дэвис, — по-видимому, невозможно оказать какое-либо влияние на политическую атмосферу в Лондоне». В мрачном настроении Дэвис вернулся в Брюссель, чтобы телеграфировать Рузвельту: «Я твердо убежден, что решающим фактором, которым руководствуется Гитлер в вопросе о том, быть миру или войне в Европе в это лето, является то, заключат или не заключат Англия и Франция конкретное соглашение с Советским Союзом, которое гарантировало бы западным державам военную поддержку со стороны России в случае нападения немцев на Польшу».
Давид Ллойд-Джордж, старый волк в британской политике, 19 мая поднялся на трибуну в палате общин, чтобы пожаловаться на медлительность кабинета. «Нам не совсем ясна наша позиция, — заявил он. — Вся возня относительно русских подтверждает это. Мы плохо знаем, чего хотим. Существует большое желание обойтись без России. Еще месяц назад Россия предложила свою помощь. И мы месяцами смотрели в зубы дареному коню... Была кампания умаления русской армии, русских ресурсов, русских возможностей и русского руководства. Часть этой кампании проводилась открыто, однако в основном она велась в домашнем кругу, конфиденциально. Мы никогда не забудем случай с Линдбергом... Правда заключается в том, что у русских самый мощный воздушный флот в мире, у пих исключительно мощные танковые войска. И они предлагают предоставить все это в паше распоряжение при одном только условии, что с ними будут обращаться на равпых. Почему это не делается?.. Почему мы до сих пор не решили, что должны действовать с Россией на тех же условиях, что и с Францией?.. И тогда шансы избежать войны увеличились бы».
«Русские, русские — кажется, ни о чем другом никто больше и не говорит!» —раздраженно заметил Чемберлен. Он и Вильсон считали, что русские просто «хитрая кучка», в сущности не стоящая того, чтобы из-за нее беспокоиться.
С другой стороны... на столе у Чемберлена лежали итоги опроса, проведенного институтом Гэллапа несколько дней назад, судя по которым 92% из опрошенных британцев высказались за заключение пакта с Россией.
Утром 2 мая на квартире капитана Поля Стэлена в Берлине зазвонил телефон. Говорил генерал Бодепшатц. «Можете вы немедленно, до того как поедете в посольство, приехать ко мне? — спрашивал он. — Я буду у себя па службе».
Когда спустя полчаса Стэлен вошел в кабинет Боден-шатца, он заметил, что немец находится в состоянии возбужденного напряжения. Едва Стэлен уселся, Боденшатц резко спросил его, читал ли он речь польского министра иностранных дел полковника Бека, произнесенную им несколько дней назад. Француз утвердительно кивнул головой. Полковник Бек решительно отвергал немецкие обвинения в том, что англо-польское соглашение представляет собой какую-либо угрозу Германии, и не видел никаких достаточных оснований для расторжения Гитлером германо-польского пакта о ненападении от 1934 года.