Далерус пришел в замешательство. Когда он уезжал, обстановка казалась более благоприятной. Что же случилось, почему она так изменилась?
«Разве вам еще не сказали? — спросил Геринг. — Все изменилось, так как англичане подписали пакт с Польшей. Зачем им это было нужно? Зачем они пошли на такую глупость? Фюрер воспринял это как определенный вызов».
«Я могу заверить вас, что такого намерения у них нет», — отвечал Далерус.
«Тогда англичане должны спешить, чтобы внести ясность,— сердито отвечал Геринг.—Я возлагаю большие надежды на свою поездку в Лондон и прошу убедить наших английских друзей действовать быстро. В любой момент может вспыхнуть война».
На самом деле, хотя обстановка действительно ухудшилась в ночь на 25 августа, война не могла вспыхнуть в любой момент, ибо Гитлер отменил свой приказ. Английское правительство нанесло такой удар его планам, какого он никогда не ожидал. Почти как раз в тот момент, когда он сделал великодушный жест перед Гендерсоном, предложив свои «гарантии» Британской империи, в Форип Оф-фисе извлекли на свет божий англо-польское соглашение, пылившееся па полке с апреля, и положили на стол Галифаксу. Это было обычным делом в установившейся практике; заработали мелкие сошки Форин Оффиса. Теперь, когда уже не оставалось никаких шансов на договор с Советским Союзом, была высказана мысль о том, не пора ли превратить англо-польское соглашение в реальный инструмент? В конце концов оно и так довольно долго находилось в неопределенном положении.
Галифакс, а вслед за ним и Чемберлен согласились с этим предложением. Галифаксу поручили пригласить польского посла графа Эдварда Рачинского и проинформировать его о намерении англичан. Попросив некоторое время, чтобы по телефону связаться с Беком в Варшаве и получить соответствующее разрешение, посол вскоре прибыл в Форин Оффис с необходимыми полномочиями, и в 6 часов 35 минут 25 августа подписал пакт от имени польского правительства.
Пакт обязывал обе стороны прийти на помощь друг другу в случае нападения на одну из договаривающихся сторон. К пакту прилагались также секретные пункты, два из которых были особенно важны. В одном пункте под не названной «европейской державой», в случае нападепия которой договаривающиеся стороны оказали бы помощь друг другу, констатировалось, что это была Германия. В другом пункте ссылка на возможность или угрозу агрессии против определенных «польских интересов» имела в виду Данциг.
Гитлер узнал о подписании этого документа — но не его секретных статей — вечером 25 августа, когда немецкие войска уже двигались к Польше. Почти в это же самое время прибыло послание из Рима. Муссолини отвечал Гитлеру на его письмо, сообщая о своих планах. Это письмо не носило характера полемики закадычных друзей, как того ожидал Гитлер *.