С тех пор высказывается предположение, что условия, которые Риббентроп наскоро «пробормотал» Гендерсону, были рассчитаны на преднамеренный обман. По общему признанию, это были разумные условия и они могли лечь в основу переговоров, которые, возможно, спасли бы мир от второй мировой войны — по крайней мере в 1939 году. Однако большинство историков считают, что они были переданы Гендерсону в такой форме и с таким запозданием, что для Великобритании уже было невозможно что-либо предпринять.
Такие утверждения просто неправдивы. Биргер Дале-рус еще в 10 часов 30 минут утра 30 августа в общих чертах передал эти предложения Гитлера Чемберлену и Галифаксу. В тот момент для Англии было еще вполне достаточно времени, чтобы настоятельно просить Варшаву послать в Берлин своего представителя.
Более того, в 6 часов того же вечера барон фон Вейцзе-к®р телеграфом передал Тео Кордту в Лондон полный тйкст предложений из шестнадцати пунктов по урегулированию польского вопроса, правда, с указанием «пока» держать их в секрете. Однако Тео Кордт, вместо того, чтобы держать их в секрете, тут же послал в Форин Оффис полный текст для внимательного ознакомления — настолько он был убежден, что эти предложения проложат путь к общему урегулированию всей проблемы. Таким образом, еще к 7 часам 30 минутам того вечера Форин Оффис располагал полным текстом этих предложений. Даже тогда имелось еще достаточно времени, чтобы передать полякам предложение Гитлера и настаивать на посылке в Берлин своего представителя.
Этого английские руководители не сделали, по крайней мере до тех пор, пока не стало слишком поздно. Вечером 29 августа им было известно, что Гитлер сделал поворот на сто восемьдесят градусов и изъявил согласие принять ноль-ского представителя, чтобы начать переговоры. Именно этого все время и добивались англичане и французы от фюрера рейха. К утру следующего дня у них были достаточно веские основания считать, что Гитлер согласился обсудить разумные предложения, но начать обсуждение быстро.
А тут неожиданно Чемберлен и его сторонники не стали проявлять ни малейшей поспешности. Создавалось впечатление, будто они оставили всякие надежды. Описывая настроения Чемберлена, Кеннеди докладывал государственному департаменту 23 августа: «Он говорит, что тщетность всех усилий — вот что ужасает. В конечном счете они не смогут спасти поляков...»
Однако премьер-министр даже не пытался этого сделать, пока не стало слишком поздно. До раннего утра 31 августа он не давал указаний своему послу в Варшаве, чтобы тот проинформировал полковника Бека о готовности немцев принять польского представителя и начать переговоры при условии, что этот представитель прибудет в Берлин до полуночи 30 августа; об этом они сообщили полякам уже спустя несколько часов после указанного срока, и то даже не информировав их по существу предложений Гитлера. А какой был бы ответ Бека, если бы ему вовремя передали предложения немцев, можно только предполагать: возможно, он, как обычно, еще раз продемонстрировал бы свое упрямство. Как утверждают, он заявил: «Они могут пригласить меня в Берлин, но только я не поеду. Не хочу, чтобы со мной поступили так, как с президентом Гахой».