«Гитлер ожидал нас на ступеньках Бергхофа, — продолжал Гораций Вильсон.—Помню, на меня не произвела никакого впечатления его одежда. Он выглядел просто как помощник торговца мануфактурными товарами. Гитлер поздоровался с Чемберленом, и мы вошли внутрь, чтобы выпить чаю. К этому времени погода изменилась и пачался дождь. Нас провели в ту большую комнату с огромным окном, которое, очевидно, предназначалось для обозрения Зальцбурга, располагавшегося где-то внизу, но все было окутано мглой. Мы уселись вокруг огромного стола. Гитлер сидел рядом с Чемберленом, переводчик Шмидт справа от премьера, затем Геринг, Кейтель, я, Стрэнг и Гендерсон. Я сидел как раз напротив Гитлера, и это давало мне возможность хорошо рассмотреть его. Когда я вел переговоры в министерстве труда, я всегда любил садиться в таком месте, откуда хорошо мог видеть своего собеседника, чтобы составить о нем мнение и попять, что это за человек. Я смотрел на Гитлера, и мне не нравились его глаза, его рост; действительно, не многое в нем мне нравилось».
С другой стороны, несмотря на те замечания, которые впоследствии сделал Чемберлен в адрес Гитлера, последний, казалось, произвел весьма сильное впечатление на премьер-министра, хотя и началась их встреча с самого банального разговора во всей истории переговоров на высшем уровне.
Чемберлен: Я часто слышал рассказы об этой комнате, но она значительно больше по размерам, чем я ожидал.
Гитлер: Это у вас в Англии большие комнаты.
Чемберлен: Вам нужно как-нибудь приехать и самому посмотреть.
Гитлер: Меня бы там встретили демонстрациями протеста.
Чемберлен: Так, возможно, было бы разумно выбрать соответствующий момент.
Разговор продолжался в том же духе еще некоторое время, затем оба замолчали и в раздумье пили чай. Вскоре оба государственных деятеля встали и направились по лестнице вверх, в кабинет фюрера, сопровождаемые только переводчиком Шмидтом. Предстоял разговор с глазу на глаз между премьер-министром и фюрером. Поскольку англичан заранее предупредили, что министр иностранных дел Риббентроп только помешал бы делу, если бы ему разрешили участвовать в этих переговорах, Чемберлен решил обойтись также без Вильсона и своего переводчика. Эта встреча была ограждена от личного присутствия нацистского министра, но его влияние все равно сказалось.
Беседа Гитлера с Чемберленом длилась три часа. Чемберлен был спокоен, вежлив, независим, говорил живым языком практичного человека. Гитлер был более возбужден, его голос срывался каждый раз, когда он упоминал о чехах или их президенте Эдуарде Бенеше.