Чемберлен: Как вы понимаете, эта история с судетскими немцами фактически не наше дело. Мы в этом заинтересованы только поскольку Великобритания заинтересована в поддержании мира.
Гитлер: Как вы можете говорить о мире, когда в Чехословакии уже пет мира? Позвольте мне еще раз совершенно определенно заявить, что я решительно настроен разрешить эту проблему раз и навсегда. Я не могу больше терпеть, чтобы такая маленькая страна, как Чехия, обращалась с великим рейхом как с второсортным государством.
Чемберлен: Послушайте, я человек практичный. Как практически поступить, чтобы вернуть судетских немцев обратно в рейх? Ведь они не живут сосредоточенно в одном, целом районе Чехословакии. Они расселены по стране. Если даже уступить Германии те районы, в которых восемьдесят процентов населения составляют судетские немцы, всегда остается значительная часть немцев, рассеянных в других районах. Зачем требовать новых границ? Почему бы не осуществить переселение?
Это, вероятно, было наиболее разумное замечание, сделанное Чемберленом в ходе всей беседы, и оно, очевидно, подстегнуло немецкого канцлера. Меньше всего он хотел возвращения в Германию двух с половиной миллионов немцев без тех стратегических районов, которые они занимали внутри Чехословакии. Поэтому он быстро переменил тему разговора: «Очевидно, обмен мнениями подобного рода не принесет никакой пользы, он слишком далек от жизни, а события развиваются быстро. Неужели вы не представляете себе, что люди оставили целые районы в Судетах? Десять тысяч беженцев уже на немецкой земле! Число убитых и пропавших без вести ужасно! >19>Дальше я пе могу это выдержать! В своей речи в Нюрнберге я сказал, что не могу допустить, чтобы такое положение продолжалось и дальше, и вы, уважаемый премьер-мипистр, сделаете ошибку, если сочтете, как некоторые из ваших газетчиков, что я говорю пустые фразы. Это преследование лиц немецкой национальности должно быть остановлено, и я полон решимости положить этому конец».
На некоторое время наступила тишина, и Чемберлен спокойно уставился в дико горящие глаза Гитлера. Затем он пренебрежительно кашлянул и сказал: «Ну хорошо. А что, если к обеим сторонам в Чехословакии обратиться с общим призывом успокоиться? Призыв, исходящий от нас обоих, мог бы создать атмосферу, в которой оказались бы возможными переговоры между ними на мирной основе. Конечно, если ваша информация правильна, то, безусловно, обстановка в Судетах, должно быть, крайне неблагоприятна. Но я и раньше встречался с такими ситуациями и при более тщательном рассмотрении фактов часто обнаруживал, что не так уж плохи были дела, как это могло казаться на первый взгляд».